Андрей стоял у окна кухни, машинально помешивая остывший чай. Через стекло он наблюдал, как соседские мальчишки гоняют мяч по двору. Безоблачное июньское небо и детский смех только подчёркивали мрачное настроение, захватившее его в последние недели.
«Опять меня не дождался», — недовольный голос тёщи, Зинаиды Петровны, прервал его размышления. «Я же просила подождать с ужином. Опять сам поел втихаря!»
«Зинаида Петровна, сейчас почти десять вечера», — Андрей старался говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало. «Наташа оставила вам ужин в микроволновке».
«Вот именно — в микроволновке!» — тёща демонстративно всплеснула руками, придавая себе вид оскорблённой королевы. «Разогретая еда — это не еда, а издевательство над пищеварительной системой. В моём-то возрасте и с моими болячками!»
Андрей промолчал. За два года совместного проживания с тёщей он научился игнорировать большую часть её претензий. Или, по крайней мере, пытался.
Зинаида Петровна, не дождавшись ответа, направилась к холодильнику и начала с шумом перебирать упаковки и контейнеры. «И снова эти полуфабрикаты», — причитала она. «Кто ж так семью кормит? Вот в наше время…»
«В ваше время не было мультиварок и доставки продуктов на дом», — не выдержал Андрей. «У Наташи тяжёлая работа, она устаёт».
«Работа, работа», — передразнила тёща. «Сидит целый день в офисе в кресле — какая это работа? Вот у меня на заводе — да, была работа! Руки до локтей в мазуте, спина к вечеру не разгибается…»
Андрей сжал зубы. Этот монолог он слышал уже сотни раз. Как и историю про то, как в молодости тёща работала на каком-то важном заводе, и про её трудовую доблесть, и о том, как современная молодёжь обленилась и зажралась.
Когда два года назад у Зинаиды Петровны случился инсульт, они с Наташей, не раздумывая, забрали её к себе. Квартиру тёщи сдали, чтобы оплачивать дорогостоящее лечение и реабилитацию. Врачи говорили, что восстановление займёт несколько месяцев. Но месяцы растянулись на годы, а состояние Зинаиды Петровны, казалось, улучшалось исключительно избирательно. Она прекрасно могла сходить к соседке на первом этаже попить чаю и посплетничать, но когда дело касалось домашних дел или возвращения в собственную квартиру, внезапно чувствовала «слабость» и «головокружение».
«Завтра же поговорю с Наташей», — твёрдо решил Андрей, выходя из кухни. «Так больше продолжаться не может».
Наташа устало опустилась на краешек их супружеской кровати. Сегодня она задержалась на работе ещё сильнее обычного — годовой отчёт требовал завершения. Стрелки часов приближались к полуночи.
«Мама спит?» — спросила она, стягивая с ног туфли.
«Храпит как богатырь», — хмыкнул Андрей, оторвавшись от ноутбука. «Как на работе? Закончила с отчётом?»
«Почти. Завтра ещё часа два, и можно сдавать». — Наташа подошла к мужу и ласково взъерошила его волосы. «Прости, что так поздно. Ты, наверное, голодный?»
«Я поел», — отмахнулся Андрей. «Наташ, нам нужно серьёзно поговорить».
Что-то в его тоне заставило Наташу напрячься. Она присела рядом с мужем, вопросительно глядя на него.
«Твоя мать», — начал Андрей и тут же осёкся, увидев, как изменилось лицо жены. «То есть, Зинаида Петровна… В общем, так больше не может продолжаться. Я на пределе».
«Что она опять сделала?» — в голосе Наташи звучала усталость.
«Дело не в каком-то конкретном поступке. Дело в том, что она живёт с нами уже два года, и конца этому не видно. Когда мы её забирали, речь шла о нескольких месяцах, максимум — полгода».
«Андрей, ты же знаешь, что ей нужен уход и присмотр…»
«Нет, Наташ, именно это я и оспариваю», — Андрей сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. «Твоя мать давно восстановилась после инсульта. Она прекрасно ходит к соседям в гости, самостоятельно выбирается в магазин, когда ей что-то нужно. Но как только заходит речь о том, чтобы ей вернуться в свою квартиру — внезапно начинаются приступы, головокружения и слабость».
Наташа молчала, опустив глаза. Она и сама замечала эту странную избирательность в «болезнях» матери, но не решалась заговорить об этом.
«Я не предлагаю выгнать её на улицу», — продолжил Андрей. «У неё есть своя квартира. Мы можем нанять сиделку, которая будет приходить раз в день, проверять, всё ли в порядке. Можем установить тревожную кнопку. Да что угодно! Но я больше не могу жить в собственном доме как на пороховой бочке, постоянно опасаясь что-то не то сказать или сделать».
«Но как я скажу это маме? Она воспримет это как предательство».
«А то, что наш брак трещит по швам — это не предательство?» — в голосе Андрея зазвучали металлические нотки. «Наташ, я люблю тебя. Но ещё немного, и мы с тобой начнём друг друга ненавидеть. Неужели ты не видишь, что происходит?»
Воскресный завтрак проходил в напряжённой тишине. Наташа избегала смотреть на мужа, а тот сосредоточенно поглощал яичницу, будто это было его единственной задачей в мире. Зинаида Петровна, чувствуя напряжение между супругами, необычно присмирела.
«Что-то случилось?» — не выдержала она наконец. «Вы как на похоронах сидите».
Андрей поднял глаза на тёщу, потом перевёл взгляд на жену.
«Наташ, если ты не скажешь, скажу я».
Наташа побледнела, но решительно кивнула. «Мама, нам нужно поговорить».
«О чём это?» — тёща отложила вилку, переводя подозрительный взгляд с дочери на зятя.
«Мама, мы с Андреем считаем, что тебе пора возвращаться в свою квартиру».
