Максим метался между мной и матерью как загнанный зверь. Дома он клялся, что заставит мать вернуть деньги, что не допустит, чтобы я страдала из-за неё. У матери он пытался выяснить, куда делись деньги, умолял её продать дачу, найти работу, хоть что-то сделать.
Галина Петровна держалась как партизан на допросе. На все вопросы у неё был один ответ: денег нет, взять негде, а если мы будем давить, она покончит с собой. Последний аргумент всегда срабатывал безотказно — Максим в ужасе отступал.
Через три недели ситуация стала критической. Банки начали названивать по несколько раз в день, присылать письма, угрожать судом. Я не спала ночами, похудела на восемь килограмм, начала пить успокоительное. Максим тоже выглядел как тень — осунувшийся, с синяками под глазами.
И тут Галина Петровна нанесла последний удар.
Она пришла к нам домой, когда Максима не было. Села на кухне, налила себе чаю из нашего чайника, взяла печенье из нашей вазочки. Вела себя как хозяйка.
— Знаешь, Оленька, — начала она вкрадчиво, — я много думала о нашей ситуации. И пришла к выводу, что есть простое решение.
— Какое? — я вцепилась в эту соломинку как утопающий.
— Ты разводишься с Максимом. При разводе долги делятся пополам. Половину он выплатит, у него зарплата хорошая. А ты объявляешь себя банкротом, и через полгода свободна. Потом снова поженитесь, если захотите.
Я смотрела на неё и не верила своим ушам.
— Вы предлагаете мне развестись с вашим сыном из-за долгов, которые вы же и создали?
— А что такого? Это просто формальность. Зато проблема решится.
— Галина Петровна, вы понимаете, что предлагаете? Это же мошенничество! И потом, почему Максим должен выплачивать ваши долги?
Она встала, и маска доброй свекрови окончательно слетела.
— Потому что он мой сын! А ты никто! Временная женщина, которая вцепилась в него своими коготками! Думаешь, я не вижу, как ты им манипулируешь? Квартиру на себя записать хочешь? Наследство получить?
— Какое наследство? Какая квартира? Мы снимаем жильё, у нас ипотека!
— Вот именно! Ипотека, которую мой сын тянет, чтобы обеспечить тебя жильём! А ты даже родить ему не можешь! Три года прошло, а детей нет! Бесплодная!
Последнее слово она выплюнула с такой злобой, что я физически почувствовала удар. Мы с Максимом год лечились от бесплодия, причём проблема была с его стороны. Но свекровь об этом не знала — Максим стеснялся признаться матери.
— Выйдите из моего дома, — сказала я тихо.
— Из твоего? Да ты без моего сына — никто! Пустоцвет! Я специально на тебя кредиты оформила, чтобы показать Максиму, какая ты безответственная! Подписываешь что попало, не читая!
Она ушла, хлопнув дверью. А я осталась сидеть на кухне, ошеломлённая этим признанием. Она специально. Это не было спонтанное решение, не финансовые трудности. Это был план по моему уничтожению.
Вечером я рассказала всё Максиму. Показала видео с телефона — я включила запись, как только свекровь начала говорить гадости. Он смотрел запись, и его лицо менялось от недоверия к ярости, потом к полному опустошению.
— Я не знал, что она такая, — прошептал он. — Прости меня, Оля. Прости за всё.
На следующий день мы пошли к юристу. Тот изучил документы и покачал головой:
— Ситуация сложная. Формально вы действительно подписали все документы. Но есть зацепка — если докажем, что была введена в заблуждение относительно суммы и целей кредита, можем попробовать оспорить. Плюс есть признаки мошенничества с микрозаймами — там использовалась копия паспорта без вашего ведома.
Начался долгий судебный процесс. Галина Петровна наняла адвоката и отбивалась как могла. На суде она снова включила режим несчастной пожилой женщины, говорила, что невестка сама предложила помощь, а теперь хочет её оклеветать.
