— Я же говорила тебе не брать эту квартиру на первом этаже! — голос Тамары Ивановны ворвался в утреннюю тишину, как будильник, от которого хочется спрятаться под подушку. — Посмотри, какая сырость в углах! А шум с улицы? Ты же себе здоровье угробишь!
Марина застыла с кружкой кофе в руках. Третий день. Всего третий день свекровь жила в их квартире, а она уже чувствовала себя выжатым лимоном. Квартире, которую Марина купила на свои деньги ещё пять лет назад, до знакомства с Андреем. Квартире, где каждый сантиметр был продуман ею, обустроен с любовью.
— Тамара Ивановна, мне здесь комфортно, — мягко ответила Марина, делая глоток остывающего кофе. — И сырости никакой нет, это просто тень от шторы.
Свекровь покачала головой с таким видом, будто Марина была неразумным ребёнком, не понимающим очевидных вещей. Она прошла к окну, отдёрнула занавеску и начала внимательно осматривать подоконник.
— Андрюша в детстве часто болел, когда мы жили на первом этаже. Я его берегла, как могла. Витамины, закаливание… А теперь он опять в таких условиях!
Марина прикусила язык. Андрюше было тридцать четыре года, он работал программистом и последний раз болел год назад, когда подхватил лёгкую простуду. Но для Тамары Ивановны он навсегда остался хрупким мальчиком, требующим постоянной опеки.
История началась неделю назад. Тамара Ивановна позвонила с утра пораньше и радостно сообщила, что у неё в квартире начинается ремонт. Капитальный. С выносом мебели и сносом стен. И длиться он будет минимум месяц.
— Конечно, мама поживёт у нас, — сказал тогда Андрей, даже не взглянув на Марину. — Куда же ей ещё деваться?
Марина хотела предложить гостиницу, съёмную квартиру, даже дачу подруги, которая пустовала зимой. Но Андрей смотрел на неё с такой уверенностью в своей правоте, что все возражения застряли у неё в горле. И вот теперь их уютное гнёздышко превратилось в филиал квартиры Тамары Ивановны.
Свекровь переставила всю посуду в кухонных шкафах — теперь тарелки стояли там, где раньше были чашки, а кастрюли переехали в нижний ящик, потому что «так удобнее, поверь мне, дорогая». Она выбросила все специи Марины, заявив, что они просроченные (хотя срок годности был в полном порядке), и купила свои — «настоящие, с рынка, а не эта химия из пакетиков». Даже коврик в ванной был заменён на «более практичный», а любимый плед Марины исчез с дивана, потому что «собирает пыль и выглядит неопрятно».
— Мариночка, я блинчики напекла, — продолжала Тамара Ивановна, возвращаясь на кухню. — Андрюша их с детства обожает. С творогом и изюмом, как он любит. Ты же не против, что я хозяйничаю? Просто хочу вам помочь, вы же оба работаете.
Помощь. Это слово звучало как издевательство. Марина работала удалённо, переводчиком, и прекрасно справлялась с домашними делами. Но теперь она не могла даже спокойно сесть за компьютер — Тамара Ивановна постоянно заходила в её кабинет с вопросами, советами или просто «поболтать».
— Спасибо, я не голодная, — ответила Марина, хотя желудок предательски заурчал.
— Ну что ты, нужно хорошо питаться! Ты же такая худенькая, Андрюше нужна здоровая жена. Дети-то когда планируете? Мне уже шестьдесят два, хочется внуков понянчить, пока силы есть.
Этот вопрос был коронным номером Тамары Ивановны. Она задавала его минимум три раза в день, каждый раз с новыми вариациями. То намекала на биологические часы, то рассказывала о подруге, которая уже трижды бабушка, то печально вздыхала о том, как одиноко ей без внуков.
Андрей появился на кухне как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу матери. Он был уже одет в костюм, готовый к рабочему дню, и выглядел свежим и отдохнувшим. В отличие от Марины, которая не спала полночи, слушая, как свекровь ходит по квартире, что-то передвигает и переставляет.
— Мам, ну что ты опять, — мягко упрекнул он, обнимая мать. — Всему своё время. Правда, Марин?
Он поцеловал жену в щёку, но Марина почувствовала, что это был дежурный жест. Всё его внимание было сосредоточено на матери, которая уже накладывала ему гору блинчиков.
