— Я же говорила тебе не трогать мои вещи! — голос свекрови разнёсся по всей квартире, когда Татьяна случайно задела старую вазу в коридоре.
Ваза покачнулась, но устояла. Татьяна замерла, понимая, что сейчас начнётся очередной скандал. Три месяца назад они с Павлом переехали жить к его матери, Лидии Петровне, после того как их съёмная квартира стала слишком дорогой. «Временно», — обещал муж. «Пока не накопим на первоначальный взнос».
Лидия Петровна вылетела из кухни, вытирая руки о фартук. Её глаза метали молнии.
— Это ваза моей матери! Антиквариат! А ты со своими руками-крюками…
— Я просто проходила мимо, — тихо оправдывалась Татьяна. — Даже не дотронулась.
— Конечно, не дотронулась! — свекровь подошла к вазе, осматривая её со всех сторон. — Сама двигается, да? Я же вижу, как ты на мои вещи смотришь. Думаешь, когда я умру, всё твоё будет?
Татьяна почувствовала, как кровь прилила к лицу. Три месяца унижений, три месяца постоянных обвинений.
— Лидия Петровна, я никогда…
— Мам, хватит! — Павел вышел из комнаты, недовольно глядя на обеих женщин. — Опять вы ссоритесь из-за ерунды.
— Из-за ерунды? — свекровь театрально всплеснула руками. — Твоя жена чуть не разбила вазу твоей бабушки! Это тебе ерунда?
— Она же сказала, что не трогала, — вяло возразил Павел.
— Ах, она сказала! — Лидия Петровна усмехнулась. — Конечно, ты своей женушке веришь больше, чем родной матери.
Павел устало потёр виски. Эти ссоры изматывали его. Каждый день одно и то же — мать придиралась к Татьяне по любому поводу, а та молча терпела.
— Давайте просто успокоимся, — предложил он. — Мам, иди чай пить. Таня, пойдём в комнату.
— Вот так всегда! — свекровь демонстративно развернулась. — Уводишь её, защищаешь. А то, что она в моём доме хозяйничает, тебя не волнует!
Татьяна прикусила губу, чтобы не ответить. Хозяйничает? Она даже чашку чая себе не могла налить без разрешения Лидии Петровны.
В их комнате — единственном месте в квартире, где можно было спрятаться от свекрови — Павел сел на кровать.
— Потерпи ещё немного, — сказал он, не глядя на жену. — Я зарплату получу, премию обещали. Ещё пара месяцев, и съедем.
— Пара месяцев? — Татьяна села рядом. — Паша, ты три месяца назад говорил «пара недель». Потом «месяц». Теперь «пара месяцев». Что дальше — год?
— Не драматизируй, — он раздражённо дёрнул плечом. — Мама не такая уж плохая. Просто привыкла жить одна.
— Не такая плохая? — Татьяна не верила своим ушам. — Она каждый день находит повод унизить меня! Вчера при твоей тёте назвала меня неумехой, потому что я не так, как она, складываю полотенца!
— Ну, у мамы свои привычки…
— Привычки? — Татьяна встала. — А когда она сказала, что я специально не беременею, чтобы не привязывать тебя к себе — это тоже привычка?
Павел молчал. Он помнил тот разговор, но тогда промолчал, не захотел ссориться с матерью.
— Я больше не могу так жить, — Татьяна подошла к окну. — Либо мы съезжаем, либо… либо я уеду одна.
— Куда ты уедешь? — фыркнул Павел. — К родителям в деревню?
Татьяна резко обернулась. В её глазах стояли слёзы:
— Да, к родителям. Там меня хотя бы человеком считают.
— Перестань, — Павел подошёл к ней, попытался обнять, но она отстранилась. — Ты же знаешь, я люблю тебя. Просто мама… она всю жизнь для меня жила. Отца не было, она одна меня растила.
— И теперь считает, что ты ей всем обязан, — закончила Татьяна. — А я тут третья лишняя.
За дверью послышались шаги. Лидия Петровна явно подслушивала.
— Мам! — крикнул Павел. — Мы разговариваем!
— А я что, не в своей квартире? — донёсся обиженный голос. — Не имею права по коридору пройти?
Татьяна покачала головой:
— Вот так каждый день. Даже поговорить нормально не можем.
На следующее утро Татьяна проснулась от громкого разговора на кухне. Лидия Петровна говорила по телефону:
— Да, Верочка, представляешь? Живут тут у меня, едят моё, а благодарности никакой. Невестка нос воротит, будто я ей прислуга.
Татьяна тихо встала, стараясь не разбудить Павла. На часах было семь утра — рано для выходного дня, но свекровь специально говорила громко, чтобы её услышали.
— А вчера вазу чуть не разбила! Мамину вазу! — продолжала Лидия Петровна. — Я ей говорю: руки свои убери от моих вещей. А она губы надула, обиделась. Тонкая натура, видите ли.
Татьяна прошла в ванную, стараясь не слушать. Но голос свекрови проникал сквозь двери:
— Паша мой совсем с ума сошёл. Её защищает постоянно. Мать родную забыл. Я его растила, ночей не спала, а теперь я никто, а эта — всё.
После душа Татьяна вернулась в комнату. Павел уже проснулся, сидел на кровати с телефоном.
— Слышал? — спросила она.
— Что? — он поднял взгляд.
— Твоя мама с Верой Ивановной обсуждает, какая я плохая невестка.
— Не обращай внимания, — Павел снова уткнулся в телефон. — Мало ли что люди болтают.
— Люди? — Татьяна не верила своим ушам. — Это твоя мать!
— Ну и что? Поговорит и успокоится.
Татьяна молча начала одеваться. В груди росла обида, смешанная с гневом. Муж даже не пытался её защитить.
На кухне Лидия Петровна уже закончила разговор и накрывала на стол. Увидев невестку, демонстративно отвернулась.
— Доброе утро, — сказала Татьяна.
