— Я кофе сварю? — попыталась ещё раз Татьяна.
— Кофе мой пить будешь? — не оборачиваясь, спросила свекровь. — Свой купи.
— Но мы же вчера продукты покупали вместе…
— Вместе! — Лидия Петровна резко развернулась. — Ты сто рублей в общий котёл положила, а ешь на пятьсот! Это называется «вместе»?
— Мы с Пашей отдали вам десять тысяч в этом месяце, — напомнила Татьяна.
— Десять тысяч? — свекровь рассмеялась. — За квартиру в Москве? Да вы бы тридцать платили за съёмную! А тут живёте в трёхкомнатной, все удобства, и ещё недовольны!
Вошёл Павел, потягиваясь:
— Что за крики с утра?
— Твоя жена мне счета предъявляет, — Лидия Петровна всплеснула руками. — Десять тысяч они дали! Благодетели!
— Мам, прекрати, — устало сказал Павел. — Таня, свари кофе всем.
Татьяна стиснула зубы. Даже не «пожалуйста». Просто приказ — свари кофе. Как прислуге.
Она молча достала турку, насыпала кофе. Лидия Петровна села за стол, демонстративно отодвинув стул подальше от того места, где обычно садилась невестка.
— Паша, помнишь Наденьку Соколову? — вдруг оживилась свекровь. — Дочка тёти Зины?
— Помню, — Павел сел за стол. — А что?
— Развелась она. От мужа ушла. Говорят, изменял он. Теперь одна с ребёнком. Вчера её встретила — похорошела, похудела. Спрашивала о тебе.
Татьяна чуть не выронила турку. Свекровь при ней обсуждала других женщин?
— И что? — равнодушно спросил Павел.
— Ничего, — Лидия Петровна посмотрела на невестку. — Просто говорю. Хорошая девочка была. Хозяйственная. Не то что некоторые.
— Мам! — предупреждающе сказал Павел. — Что «мам»? Я просто рассказываю. Или мне и говорить теперь нельзя в собственном доме?
Татьяна поставила кофе на стол и вышла из кухни. Слёзы душили её. Она забежала в комнату, достала телефон и набрала номер матери.
— Мам? — голос дрогнул. — Можно я к вам приеду?
— Конечно, доченька! — встревожился голос в трубке. — Что случилось? Опять эта ведьма?
— Я больше не могу, мам. Она теперь про других женщин при мне рассказывает. Какие они хорошие, не то что я.
— Собирай вещи и приезжай. Прямо сейчас.
Татьяна начала складывать одежду в сумку. Вошёл Павел:
— Уезжаю. К родителям.
— Из-за того, что мама про Надю рассказала? — он сел на кровать. — Не глупи.
— Глупи? — Татьяна обернулась. — Твоя мать каждый день унижает меня, а ты делаешь вид, что ничего не происходит!
— Она не унижает, просто…
— Просто что? — Татьяна бросила в сумку джинсы. — Просто привыкла? Просто характер такой? Сколько можно оправдывать её хамство?
— Это не хамство, а…
— А что? — Татьяна остановилась, глядя мужу в глаза. — Скажи мне, Паша. Если это не хамство, то что?
Павел молчал. Он не знал, что ответить. В глубине души понимал, что жена права, но признать это означало пойти против матери.
— Я думал, ты меня любишь, — наконец сказал он.
— Люблю, — Татьяна села рядом. — Но твоя мать убивает эту любовь. Каждый день, по капле. И ты ей помогаешь своим молчанием.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Защитил меня. Сказал ей, что я твоя жена и она должна меня уважать. Или найди нам жильё. Любое. Комнату, койко-место — что угодно, только не здесь.
— У нас нет денег на жильё, — Павел развёл руками.
— Есть, — Татьяна достала телефон. — Я нашла комнату за пятнадцать тысяч. В час езды от твоей работы. Не фонтан, но своё.
— Пятнадцать тысяч? Плюс коммуналка, проезд… Мы не потянем.
— Потянем, если ты попросишь повышение. Или найдёшь подработку. Или… или мы оба будем работать больше. Всё лучше, чем это.
— Паша, — голос Лидии Петровны был слащаво-ласковым. — Выйди на минутку. Поговорить надо.
Павел вышел. Татьяна слышала, как они о чём-то шептались в коридоре. Через пять минут муж вернулся с странным выражением лица.
— Мама хочет с тобой поговорить, — сказал он.
— О чём? — насторожилась Татьяна.
— Не знаю. Говорит, важное что-то.
Татьяна неохотно вышла в коридор. Лидия Петровна стояла у той самой злополучной вазы.
— Присядь, — кивнула она на стул.
Татьяна осторожно села. Свекровь некоторое время молчала, потом достала из кармана фартука сложенный лист бумаги.
— Знаешь, что это? — спросила она.
— Завещание. Моё завещание.
Татьяна напряглась. К чему это свекровь?
— Я вчера к нотариусу ходила, — продолжала Лидия Петровна. — Всё оформила. Квартира после моей смерти перейдёт Паше. Вся. Целиком.
— Это ваше право, — осторожно сказала Татьяна.
— Но есть нюанс, — свекровь улыбнулась. — Если вы разведётесь, ты не получишь ничего. Даже если будете в браке на момент моей смерти — квартира только Пашина. Добрачное имущество, полученное по наследству. Понимаешь?
Татьяна почувствовала, как кровь отлила от лица:
— Вы думаете, я за квартирой замуж выходила?
— А разве нет? — Лидия Петровна наклонилась ближе. — Молодая, красивая, могла бы богатого найти. А выбрала моего Пашу. Инженера с средней зарплатой. Почему?
— Потому что люблю его!
— Любишь? — свекровь рассмеялась. — Тогда почему сумку собираешь? Любящая жена терпит ради мужа.
— Я терплю вас, а не его!
— Одно и то же, — Лидия Петровна выпрямилась. — Я его мать. Обидишь меня — обидишь его. Бросишь меня — бросишь его. Выбирай.
— Я выбираю. Выбираю уехать отсюда.
