— Вот и славно, — кивнула свекровь. — Паша найдёт себе жену получше. Которая будет уважать его мать.
Татьяна вернулась в комнату. Павел сидел на кровати, уставившись в пол.
— Ты слышал? — спросила она.
— Мама права, — тихо сказал он. — Если ты меня любишь, то потерпишь.
Татьяна не верила своим ушам:
— Потерплю? Потерплю, как твоя мать показывает мне завещание и обвиняет в корысти?
— Она просто хочет защитить меня…
— От кого? От меня? — Татьяна схватила сумку. — Знаешь что, Паша? Оставайся со своей мамочкой. Вдвоём. Навсегда.
Но она уже выбежала из комнаты. В коридоре стояла Лидия Петровна с торжествующей улыбкой:
— Что, невестка, не вышло квартирку отхватить?
Татьяна остановилась:
— Знаете что? Мне не нужна ваша квартира. И ваш сын мне больше не нужен. Потому что мужчина, который не может защитить жену от хамства матери — не мужчина вовсе. Маменькин сынок.
— Как ты смеешь! — взвизгнула свекровь.
— Смею. И ещё кое-что скажу. Вы останетесь одна. Совсем одна. Потому что ни одна нормальная женщина не выдержит рядом с вами. И Паша останется холостяком при живой маме-наседке.
Лидия Петровна побагровела:
— Пошла вон из моего дома!
Татьяна вышла, громко хлопнув дверью. На лестнице её догнал Павел:
— Таня, вернись! Давай поговорим!
— О чём? — она обернулась. — О том, как твоя мать будет и дальше меня унижать, а ты будешь молчать?
— Я поговорю с ней…
— Поздно, Паша. Три месяца я ждала, что ты поговоришь. Хватит.
— А я тебя любила. Любила. Прошедшее время, понимаешь?
Татьяна спустилась вниз, не оглядываясь. Павел остался стоять на лестнице.
Через неделю Татьяна жила у родителей. Мама суетилась вокруг неё, папа молча обнимал. Они не задавали лишних вопросов, просто были рядом.
На восьмой день позвонил Павел:
— Таня, можно приехать?
— Поговорить. Пожалуйста.
Татьяна согласилась встретиться в кафе в соседнем городке. Павел приехал бледный, с синяками под глазами.
— Плохо выглядишь, — заметила она.
— Плохо сплю, — он сел напротив. — Таня, вернись.
— К твоей маме? Никогда.
— Нет, не к маме. Я снял квартиру. Однокомнатную, далеко от центра, но наша.
Татьяна удивлённо подняла брови:
— Взял кредит. И устроился на вторую работу. Вечерами буду чертежи делать на дому.
— Мама… — Павел помолчал. — Мы с ней поссорились. Сильно. Она сказала, что я предатель, что выбрал жену, а не мать.
— Что да, выбрал жену. Потому что мать у меня всегда будет матерью, что бы ни случилось. А жену я могу потерять. Уже почти потерял.
Татьяна смотрела на него, не зная, что сказать. Неделю назад она была уверена, что всё кончено. А теперь…
— Паша, дело не только в квартире…
— Знаю, — он взял её за руку. — Дело в том, что я трус. Не защитил тебя. Позволил матери унижать тебя. Прости меня.
— А если твоя мать заболеет? Если ей понадобится помощь?
— Поможем. Но жить с ней больше не будем. Никогда.
Татьяна молчала, переваривая услышанное. Павел достал из кармана ключи:
— Вот. От нашей квартиры. Если хочешь, поехали прямо сейчас. Посмотришь.
— А твоя мама? Она же не оставит нас в покое.
— Я поговорил с ней. Точнее, попытался. Она кричала, плакала, угрожала лишить наследства. Я сказал, что мне не нужно её наследство. Мне нужна моя жена.
— И она согласилась? — недоверчиво спросила Татьяна.
— Нет. Сказала, что я ей больше не сын. Что она меня не знает.
— Она опомнится, — он сжал её руку. — А если нет… Что ж, это её выбор. Я свой сделал.
Татьяна смотрела на мужа. Он изменился. Неделя без неё, видимо, заставила его о многом подумать.
— Покажи квартиру, — наконец сказала она.
Квартира оказалась маленькой, но уютной. Окна выходили во двор, где росли старые липы. Мебели почти не было — только то, что Павел успел купить на распродаже.
— Я понимаю, не дворец, — смущённо сказал он. — Но своё. И свекрови тут нет.
Татьяна прошлась по комнатам. На кухне стоял новый электрочайник, в углу — коробки с посудой.
— Купил. Выбирал, как ты любишь. Белую, с голубыми цветочками.
Татьяна открыла коробку. Действительно, белые тарелки с голубым узором. Такие, о каких она мечтала.
— А постельное бельё?
— Тоже купил. Голубое, как ты хотела. И покрывало. И шторы заказал, через неделю привезут.
Она обернулась к мужу:
— Сам. Хотел, чтобы тебе понравилось. Чтобы ты почувствовала — это твой дом. Наш дом. Где никто не скажет тебе, что ты тут лишняя.
Татьяна почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы:
— А как же твоя мама?
— Я ездил к ней вчера. Попытался объяснить. Сказал, что люблю её, но не могу жертвовать своей семьёй. Она выгнала меня. Сказала, чтобы я не появлялся, пока не разведусь с тобой.
— Паша, она же твоя мать…
— И останется ею. Но я больше не позволю ей управлять моей жизнью. И унижать мою жену.
Татьяна подошла к окну. Во дворе играли дети. Нормальный двор, нормальный дом. Без скандалов, без унижений.
— Дай мне время подумать, — сказала она.
— Конечно. Сколько нужно.
Думала она недолго. Вечером того же дня позвонила Павлу:
— Я возвращаюсь. Но с условиями.
— Первое: мы живём отдельно от твоей матери. Всегда.
— Второе: если она начнёт меня оскорблять, ты встанешь на мою защиту. Не промолчишь, не уйдёшь от конфликта, а защитишь.
