И вот однажды вечером пришло сообщение от Геннадия: «Яна, приезжай. Адрес брата: улица Маршала Жукова, дом 15, квартира 28».
Яна приехала через час. Дверь открыл пожилой мужчина, похожий на Геннадия.
Внутри сидели Геннадий, Игорь и… Дима.
Яна остановилась на пороге:
— Садись, — Геннадий кивнул на свободный стул. — Нам нужно поговорить. Всем вместе.
Яна села. Молчание давило на уши. Наконец Геннадий заговорил:
— Я попросил всех собраться, потому что ситуация вышла из-под контроля. Оля звонит мне каждый день, требует вернуться. Диме звонит, плачет. Игорю пыталась звонить, но он не берет трубку.
— И что вы хотите? — спросила Яна.
— Я хочу, чтобы мы все вместе поехали к ней и поговорили. Спокойно. По-взрослому.
— Она не будет разговаривать спокойно, — Игорь скрестил руки на груди. — Она начнет орать, плакать, манипулировать.
— Может быть. Но попробовать стоит.
Дима молчал. Яна посмотрела на него:
— Не знаю, — он поднял глаза. — Но отец прав. Нужно попробовать.
Они поехали все вместе. Ольга Витальевна открыла дверь и замерла. Увидела Геннадия, Игоря, Диму и Яну.
— Что… что это такое?
— Нам нужно поговорить, — сказал Геннадий твердо. — Пусти нас.
Свекровь пропустила их неохотно. Все прошли в зал. Новая квартира оказалась действительно большой. Трехкомнатная, с хорошим ремонтом.
— Оля, — начал Геннадий, — мы все здесь, чтобы сказать тебе одну вещь. То, что ты делаешь — это неправильно.
— Что я делаю? — Ольга Витальевна села в кресло, сжала подлокотники. — Я хочу жить по-человечески! Это преступление?
— Ты заставила Игоря взять кредит пять лет назад, — продолжал свекор. — Он до сих пор платит. Ты обещала помогать, но так и не помогла ни копейки.
— Это его обязанность! Он сын!
— Нет, — впервые заговорил Игорь. — Это была твоя манипуляция. Ты сказала, что у тебя нет денег на ремонт. А потом выяснилось, что деньги были. Просто тебе хотелось, чтобы я перед тобой был в долгу.
Ольга Витальевна вскочила:
— Неблагодарный! Я тебя растила!
— Ты меня контролировала! — Игорь тоже встал. — Каждое воскресенье ты требовала, чтобы я приезжал! Каждый месяц — деньги на хозяйство! Я жить не мог!
— А теперь ты решила повторить с Димой, — подал голос Геннадий. — Продала квартиру, не посоветовавшись со мной. Заставила сына взять кредит. И что дальше? Будешь требовать, чтобы он тебе каждый месяц деньги приносил?
— Я ничего не требую!
— Врешь, — Геннадий говорил спокойно, но в голосе звучала сталь. — Ты уже успела намекнуть Диме, что ему теперь нужно помогать материально. Что раз кредит взял, должен и дальше заботиться.
Ольга Витальевна посмотрела на сына:
— Димочка, ну скажи им! Скажи, что я не такая!
Дима молчал. Смотрел на мать и молчал.
— Дим! — голос свекрови стал пронзительным. — Ну что ты молчишь?
— Мама, — наконец сказал он, — соседка Елена Петровна рассказывала, что ты хвасталась перед ней. Говорила, что теперь я буду обязан тебе. Это правда?
Ольга Витальевна побледнела.
— Кто тебе сказал такое?
— Не важно. Это правда?
Пауза. Долгая, тяжелая пауза.
— Я… я просто пошутила тогда! — свекровь схватилась за спинку кресла. — Елена все переврала!
— Нет, — Яна впервые заговорила. — Она ничего не переврала. Вы действительно так сказали. Потому что так и планировали.
Ольга Витальевна повернулась к ней. Глаза горели злобой.
— Это все ты! Ты настроила мою семью против меня!
— Я просто открыла Диме глаза.
— Ты разбила мою семью!
— Нет, — Геннадий встал. — Ты сама все разбила. Своими манипуляциями. Своей жадностью. Своим желанием контролировать всех вокруг.
— Хватит, — он поднял руку. — Я устал. Тридцать лет терпел твой характер. Тридцать лет молчал. Больше не буду. Я не вернусь к тебе. Буду жить у брата. Или сниму квартиру. Но с тобой — нет.
— Ты бросаешь меня? — голос Ольги Витальевны дрогнул.
— Я ухожу от женщины, которая превратила мою жизнь в ад. От женщины, которая использует детей как инструменты контроля. От женщины, которой плевать на чувства других людей.
Ольга Витальевна упала в кресло. Лицо было белым.
— Уходите, — прошептала она. — Все уходите.
— Мам, — Дима шагнул к ней, — если ты хочешь, чтобы мы общались, тебе нужно изменить свое поведение. Я буду платить кредит. Это моя обязанность, раз я его взял. Но больше никаких денег. Никаких еженедельных визитов. Никакого контроля. Я буду приезжать, когда смогу. Звонить, когда захочу. Но по твоему расписанию жить не буду.
— Ты… ты выбираешь ее? — свекровь ткнула пальцем в Яну.
— Я выбираю свою жизнь. Свою семью. Свое будущее.
— Тогда убирайтесь все! — Ольга Витальевна вскочила, глаза были полны слез. — Убирайтесь! Неблагодарные! Я всю жизнь для вас! А вы…
— До свидания, мама, — сказал Дима тихо.
Они вышли все вместе. Спустились по лестнице молча. На улице остановились.
— Ну что теперь? — спросил Игорь.
— Теперь живем дальше, — ответил Геннадий. — По-новому.
Дима повернулся к Яне:
Яна смотрела на мужа. Видела усталость в его глазах. Но видела и решимость. Он выбрал. Наконец-то выбрал.
— Вернусь, — сказала она. — Но при одном условии.
— Мы живем своей жизнью. Без оглядки на твою мать. Если она звонит и требует — ты говоришь «нет». Если начинает манипулировать — ты кладешь трубку. Сможешь?
Они пошли по улице рядом. Игорь с Геннадием остались стоять у подъезда.
— Думаешь, у них получится? — спросил Игорь отца.
— Не знаю, — Геннадий вздохнул. — Но они хотя бы попытаются.
Прошло два месяца. Яна и Дима переехали в другую съемную квартиру. Двухкомнатную, чуть дороже прежней. Дима платил кредит исправно — тридцать четыре тысячи восемьсот каждый месяц. Денег оставалось мало, но хватало на жизнь.
Ольга Витальевна звонила редко. Первое время пыталась давить, требовать внимания. Дима держался. Говорил спокойно, но твердо: «Мама, я занят. Перезвоню позже». И клал трубку, если она начинала повышать голос.
Игорь помирился с братом. Они начали встречаться по выходным, ходили вместе в бар или просто гуляли. С матерью Игорь не общался. Говорил, что пока не готов.
Геннадий снял однокомнатную квартиру недалеко от работы. Жил один. Говорил, что ему так спокойнее. С Ольгой Витальевной виделся раз в месяц, не больше. Разговаривали холодно, как чужие люди.
Яна сидела на кухне новой квартиры, пила чай и смотрела в окно. Дима подошел сзади, обнял.
— О том, что мы справились.
— Ну да. Выстояли. Не развалились.
Дима поцеловал ее в макушку:
— Это ты выстояла. Спасибо, что не дала мне сломаться.
Яна повернулась к нему:
— Я просто не хотела потерять тебя.
— Не потеряешь, — он прижал ее к себе. — Обещаю.
Телефон завибрировал. Ольга Витальевна. Дима посмотрел на экран, нажал «отклонить».
— Не будешь отвечать?
— Потом. Сейчас я хочу побыть с женой.
Яна улыбнулась. Впервые за два месяца улыбнулась по-настоящему. Они сидели на кухне, обнявшись, и за окном медленно темнело. А в телефоне лежало непрочитанное сообщение от свекрови: «Димочка, ну почему ты не берешь трубку? Я же твоя мать!»
Дима так и не прочитал его до конца дня. Потом удалил. Без сожаления.
Их счет снова начал расти. Медленно, по пять-семь тысяч в месяц, но рос. Через год, может полтора, они накопят на первоначальный взнос. Конечно, с учетом кредита ипотеку будет сложнее получить. Но они попробуют.
А пока жили в съемной двухкомнатной, платили кредит и строили свою жизнь. Свою. Без вмешательства. Без манипуляций. Без контроля.
Ольга Витальевна жила в своей трехкомнатной квартире одна. Иногда звонила сыновьям, но они отвечали редко. Соседка Елена Петровна рассказывала знакомым, что Царицына совсем сдала. Сидит дома, ни с кем не общается. Пенсии хватает на жизнь, но подруг нет. Дети не приезжают.
Яна не испытывала к свекрови ни жалости, ни злости. Просто равнодушие. Ольга Витальевна сделала свой выбор. Теперь живет с последствиями.
А Яна сделала свой выбор. Защитила свою семью. Свое будущее. И не жалела ни о чем.
Вечером они с Димой сидели на диване, смотрели фильм. Дима взял ее за руку:
— Я сегодня пересчитал накопления. У нас уже четыреста сорок тысяч.
— Еще год, и сможем подумать об ипотеке.
— Попробуем. Может, получится.
Яна кивнула. Может, и получится. А может, нет. Но главное — они вместе. И это уже победа.
За окном шел снег. Первый в этом году. Яна смотрела, как снежинки медленно падают на землю, и думала, что жизнь странная штука. Иногда нужно пройти через боль, чтобы найти счастье. Через конфликт, чтобы обрести мир. Через разрыв, чтобы стать ближе.
И это была правда. Несмотря ни на что.
