Осеннее утро встретило Олега промозглым ветром и мелким дождём. Он стоял у окна любимого когда-то кафе «Встреча» на центральной улице, всматриваясь в знакомый до боли силуэт. Наталья. Она почти не изменилась за эти пять лет – всё та же летящая походка, гордо поднятая голова. Только в движениях появилась какая-то новая уверенность, словно за эти годы она научилась держать спину ещё прямее.
Сердце предательски дрогнуло. Наталья шла по улице, как всегда элегантная в своём строгом сером пальто, и что-то увлечённо рассказывала спутнице – высокой женщине с ярко-рыжими волосами. На безымянном пальце левой руки кольца не было – эту деталь Олег отметил первой, когда начал наводить справки о её жизни.
– Ваш кофе, – официантка поставила перед ним чашку, и горьковатый аромат защекотал ноздри.
Олег рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от окна. Наталья уже скрылась за углом, но он всё ещё видел её – такую, какой она была в их последнюю встречу. Заплаканное лицо, дрожащие губы и этот взгляд… Взгляд человека, которого предали.
– Ты просто трус, Олег. Трус, который боится быть счастливым, – её слова до сих пор звенели в ушах.
Тогда ему казалось, что он поступает правильно. Новая работа в столице, перспективы, о которых можно было только мечтать. Ради этого стоило всё бросить, разве нет? Променять уютную квартирку на съёмное жильё, стабильность на призрачные возможности, а любовь… любовь на свободу. Он убеждал себя, что делает это и ради неё тоже – зачем тянуть за собой, когда впереди такая неопределённость?
Олег сделал глоток остывшего кофе. За пять лет он добился многого – руководящая должность, связи, квартира в престижном районе. Вот только просыпаться по утрам становилось всё труднее, а по ночам снилась она – смеющаяся, тёплая, родная. И чем больше он достигал, тем острее чувствовал пустоту внутри.
Он достал телефон, в который раз открывая страничку местного новостного портала. «Наталья Викторовна Светлова назначена директором городской библиотеки» – гласил заголовок двухмесячной давности. На фотографии она улыбалась – сдержанно, профессионально, совсем не так, как улыбалась ему когда-то.
Карман пальто оттягивала маленькая бархатная коробочка – глупая, наивная надежда, что можно всё вернуть. Он знал её адрес, знал расписание работы, привычные маршруты. Оставалось самое сложное – найти в себе смелость подойти и посмотреть в глаза той, которую когда-то предал ради призрачного счастья в большом городе.
Официантка снова подошла к столику: – Будете что-нибудь ещё?
Олег покачал головой, расплатился и вышел под моросящий дождь. До библиотеки было десять минут ходьбы. Самые важные десять минут в его жизни.
У входа в библиотеку Олег помедлил, разглядывая старинное здание с колоннами. Когда-то они часто встречались здесь – Наташа работала простым библиотекарем и всегда придерживала для него новинки. Теперь всё изменилось.
Шаги гулко разносились по пустому вестибюлю. В воздухе витал особый запах – смесь пыли, старой бумаги и лимонного полироля для мебели. Поднимаясь по лестнице, он машинально одёргивал пиджак и поправлял галстук. Ладони взмокли, а в горле пересохло, будто перед защитой важного проекта.
На втором этаже его встретила строгая табличка: «Директор Н.В. Светлова». Три глубоких вдоха, как учил психолог, и костяшки пальцев осторожно коснулись дубовой двери.
– Да-да, входите! – раздался до боли знакомый голос.
Наташа сидела за огромным директорским столом, склонившись над бумагами. Солнечный луч, пробившийся сквозь жалюзи, играл в её волосах, собранных в строгий пучок, высвечивая редкие серебряные нити. «Когда она успела поседеть?» – мелькнула непрошеная мысль.
– Здравствуй… Наташа.
Его голос прозвучал настолько чужим и хриплым, что он сам себя не узнал. Она вздрогнула, как от удара током. Ручка выпала из внезапно ослабевших пальцев, оставив на документе безобразную кляксу. Их взгляды встретились, и время словно остановилось.
В распахнутых глазах промелькнуло сразу всё: удивление, боль, злость… и что-то ещё, такое знакомое, такое… Но через секунду её лицо превратилось в непроницаемую маску. Только желваки, ходившие на скулах, выдавали бурю, бушевавшую внутри.
– Чем обязана? – голос звучал ровно, слишком ровно. – У меня очень плотный график.
Олег шагнул вперёд, но остановился, заметив, как она едва заметно отстранилась.
– Я вернулся в город. Насовсем, – он старался говорить спокойно, хотя внутри всё переворачивалось от её отчуждённого тона. – Хотел увидеть тебя…
– Увидел? – она перебила его резко, почти грубо. – Что дальше? Думаешь, я брошусь тебе на шею? Или растрогаюсь до слёз?
Наталья встала, опираясь руками о стол. Её пальцы побелели от напряжения.
– Знаешь, я долго репетировала эту встречу, – продолжила она с горькой усмешкой. – Представляла, как высказываю тебе всё, что накипело. А теперь… теперь мне просто всё равно.
– Неправда, – тихо возразил Олег. – Если бы было всё равно, ты бы не злилась так.
Она резко выдохнула, словно от удара. В кабинете повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем старинных часов на стене.
– Пять лет, Олег. Пять лет ты не давал о себе знать. Ни звонка, ни письма. Я не знала, жив ли ты вообще! – её голос сорвался. – А теперь приходишь сюда и… что ты хочешь услышать? Что я ждала? Что страдала? Да, было такое. Я рыдала ночами, проклинала тебя, себя, весь мир. А потом… потом просто научилась жить дальше.
Олег смотрел на неё, такую красивую в своём праведном гневе, и понимал – она права. В каждом слове, в каждом брошенном взгляде была только правда.
– Я не прошу прощения, – он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Я знаю, что не заслужил его. Просто… позволь мне быть рядом. Не как раньше – просто быть частью твоей жизни. Кем угодно – другом, знакомым, даже просто читателем твоей библиотеки.
Наталья покачала головой, и в этом жесте было столько усталости, что у него защемило сердце.
– Уходи, – произнесла она тихо. – Просто уходи. У меня совещание через десять минут.
Он кивнул и направился к двери. На пороге обернулся: – Я теперь работаю в издательстве «Мир книг». Если захочешь обсудить поставки новинок для библиотеки… вот моя визитка.
Он положил карточку на край стола и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Уже в коридоре услышал глухой звук – словно что-то ударилось о стену. Возможно, его визитка. А может быть, и надежда на прощение.
Две недели Олег не находил себе места. Работа в издательстве занимала всё его время, но Олег не мог избавиться от навязчивых мыслей о встрече в библиотеке. Каждое утро он специально делал крюк, чтобы пройти мимо старинного здания с колоннами.
Прятался за углом соседнего дома и наблюдал, как подъезжает её белая «Тойота», как она выходит – всегда собранная, в строгом костюме, с неизменной папкой документов. Украдкой следил, как здоровается с охранником, как легко взбегает по ступенькам. От знакомых понемногу узнавал о её жизни – не вышла замуж, с головой ушла в работу, превратила скромную районную библиотеку в настоящий центр культурной жизни города.
Промозглым октябрьским утром он наконец решился. Без четверти девять – он помнил её расписание наизусть – установил у входа огромную корзину белых хризантем. Таких же, какие дарил ей каждый год в день знакомства.
– Господи… что это? – её голос за спиной заставил его вздрогнуть. Он уже поворачивался, чтобы уйти незамеченным.
– Цветы… просто цветы, – Олег медленно обернулся, стараясь унять предательскую дрожь в голосе. – Ты ведь по-прежнему любишь хризантемы?
Она стояла под чёрным зонтом, прижимая к груди потёртую кожаную папку – он помнил, это его подарок на пятилетие их отношений. Утренний свет безжалостно подчёркивал тени усталости под её глазами и тонкие морщинки, залёгшие в уголках рта. «Я сделал это с тобой», – с болью подумал он.
– Зачем? – в её голосе звучала усталость. – Зачем всё это, Олег?
Он шагнул ближе, прикрывая её своим зонтом от усилившегося дождя.
– Помнишь кафе «Акварель» на Пушкинской? Оно всё ещё работает. Позволь угостить тебя кофе. Просто кофе, ничего больше. Полчаса твоего времени.
Она колебалась, закусив губу – эта привычка осталась неизменной. Наконец, медленно кивнула:
– В шесть вечера. Если опоздаешь хоть на минуту – уйду.
Весь день Олег не находил себе места. Трижды перечитывал одни и те же документы, путал имена на совещании, а в пять уже сидел в «Акварели», нервно поглядывая на часы. Это кафе почти не изменилось – те же пастельные тона в интерьере, негромкая музыка, запах свежей выпечки. Только они изменились – оба.
Наталья пришла ровно в шесть – такая же строгая и подтянутая, как утром. Села напротив, аккуратно положив сумочку на соседний стул.
– Я заказала тебе латте с корицей, – Олег подвинул к ней чашку. – Ты ведь всё ещё любишь с корицей?
Что-то дрогнуло в её лице: – Перешла на американо. Без сахара.
– Как и твой характер? – он попытался пошутить, но осёкся, увидев её взгляд.
– Знаешь, – она отодвинула нетронутую чашку, – я долго думала, почему ты вернулся именно сейчас. Что-то не сложилось в столице? Или просто стало скучно?
– Я понял одну простую вещь, – Олег говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Успех ничего не стоит, если не с кем его разделить. Знаешь, я ведь правда многого добился там. Должность, связи, квартира в центре… А просыпался каждое утро с чувством, что всё это – декорации. Ненастоящее.
– А я – настоящая? – она горько усмехнулась. – Удобная гавань, куда можно вернуться, когда нагуляешься?
– Нет, Наташа. Ты – это дом, который я сам разрушил. И я не прошу тебя его восстанавливать. Просто… позволь иногда приходить и сидеть на развалинах.
Она молчала, вертя в пальцах салфетку. За окном усиливался дождь, капли барабанили по стеклу, создавая причудливые узоры.
– Знаешь, что было самым обидным? – наконец произнесла она. – Не то, что ты уехал. А то, что не позвонил ни разу. Даже не спросил, как я. Будто пять лет нашей жизни просто… стёрли ластиком.
– Я звонил, – тихо признался он. – Каждый твой день рождения. Слушал гудки и клал трубку. Трус? Наверное. Но я просто не знал, что сказать.
Наталья резко встала: – Мне пора. Спасибо за кофе.
– Подожди! – он тоже поднялся. – Я… я работаю над большим проектом. Серия встреч с современными писателями в библиотеках города. Может быть…
– Пришли проект на рабочую почту, – перебила она. – Я рассмотрю его… в рабочем порядке.
Она ушла, оставив нетронутый кофе и еле уловимый шлейф знакомых духов. А Олег ещё долго сидел, глядя на остывающую чашку и думая о том, как много значат эти слова – «рассмотрю в рабочем порядке». Не «забудь мой номер», не «не появляйся больше». Маленький шаг, крошечная надежда.
Проект литературных встреч неожиданно получил одобрение, и теперь Олегу приходилось регулярно бывать в библиотеке. Наталья держалась подчёркнуто официально – «коллега», «господин Воронов», словно между ними никогда не было ничего личного.
Он принимал эти правила игры, довольствуясь возможностью просто видеть её, слышать голос, украдкой наблюдать за точными, уверенными движениями.
Тот день начинался как обычно. Они обсуждали детали предстоящей встречи с известным писателем, когда в кабинет без стука влетела её помощница:
– Наталья Викторовна! Вам звонят из больницы… это срочно!
Олег никогда не забудет, как стремительно отхлынула кровь от её лица, как задрожали пальцы, сжимающие телефонную трубку.
– Мама… – едва слышно выдохнула она, опускаясь в кресло. – В реанимации…
Он действовал не раздумывая – подхватил её сумку, ключи от машины: – Я отвезу. Ты сейчас не в состоянии вести.
Она даже не стала спорить – просто кивнула, механически следуя за ним. В машине молчала, кусая губы и нервно теребя ремень безопасности. Он помнил эту её привычку – так она всегда справлялась с тревогой.
– Валентина Петровна сильная, – мягко произнёс он, остановившись на светофоре. – Помнишь, как она грипп на ногах перенесла, чтобы нашу свадьбу не пропустить?
– Свадьбу, которой не было, – горько усмехнулась Наталья, но тут же осеклась. – Прости… я не должна сейчас…
– Должна, – перебил он. – Всё, что ты чувствуешь – ты имеешь право чувствовать. Злись на меня, ненавидь, только… позволь быть рядом. Хотя бы сегодня.
В приёмном покое Наталья сразу превратилась в сгусток энергии – звонила, договаривалась, требовала. Он молча следовал за ней, поддерживая под локоть, когда она пошатывалась от усталости, приносил кофе, который она забывала пить, отвечал на звонки из библиотеки.
– Обширный инфаркт, – глухо произнесла она, выйдя из кабинета врача. – Состояние стабильно тяжёлое. Нужна операция… дорогостоящая.
Её плечи поникли, и он решительно усадил её в жёсткое больничное кресло: – Сколько?
– Олег, не надо…
– Сколько? – он достал телефон, открывая банковское приложение.
– Почти миллион, – её голос дрогнул. – У меня есть накопления, но…
– Я переведу деньги прямо сейчас. Это не обсуждается.
Она подняла на него покрасневшие глаза: – Почему? Почему ты делаешь это?
– Потому что Валентина Петровна была мне почти матерью. Потому что я пять лет не мог себе простить, как подвёл вас обеих. Потому что…
Договорить он не успел – она вдруг прижалась к его плечу и разрыдалась. Впервые за все эти недели после его возвращения она позволила себе быть слабой. Он бережно держал её в объятиях, чувствуя, как дрожат её хрупкие плечи под тонкой тканью жакета, как горячие слёзы пропитывают рубашку, обжигая кожу.
И внезапно, с пронзительной ясностью, осознал – вот оно, его настоящее место в жизни. Не в престижном кресле московского издательства, не в дорогой квартире с видом на центр, а здесь – рядом с ней, в полутёмном больничном коридоре, где пахнет лекарствами и тревогой.
– Наташ, – тихонько позвал он, когда её дыхание стало ровнее. – Ты с утра ничего не ела. Давай я принесу что-нибудь. И даже не спорь – пока не поужинаешь, я отсюда никуда не денусь.
– В больничном буфете всё невкусное, – пробормотала она, машинально вытирая глаза.
– Значит, схожу в кафе напротив. Как раньше – помнишь? Ты любила их куриный бульон.
Она слабо улыбнулась: – Помнишь еще…
– Я всё помню, Наташа. Каждую мелочь.
Валентина Петровна шла на поправку. Каждый день после работы Наталья спешила в больницу, и каждый раз Олег встречал её у входа с горячим кофе и свежей выпечкой. Три недели пролетели как один длинный, выматывающий день, но теперь всё постепенно налаживалось.
Врачи наконец разрешили перевести маму в обычную палату, и вместе с этой новостью словно растаял последний лёд в глазах Натальи. Что-то неуловимо изменилось – она больше не вздрагивала, когда он оказывался рядом, не отстранялась, не пыталась держать дистанцию любой ценой.
Она больше не избегала случайных прикосновений, когда они вместе просматривали документы, не отводила взгляд при встрече, иногда даже улыбалась его неловким шуткам.
В тот вечер они задержались в библиотеке допоздна – готовили отчёт по прошедшим литературным встречам. За окном падал первый снег, пушистый и тихий, словно укутывая город в белое одеяло забвения.
– Знаешь, – Наталья откинулась в кресле, потирая уставшие глаза, – мама сегодня спросила о тебе.
Олег замер, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть момент откровенности.
– Сказала… – она запнулась, подбирая слова, – сказала, что ты повзрослел. Поумнел. Что теперь не просто красиво говоришь, а делаешь.
Он молчал, глядя, как падают снежинки за окном. Вспомнились эти бесконечные ночи в больнице, когда они по очереди дежурили у реанимации. Её заплаканные глаза и дрожащие руки, когда принесли счёт за операцию. Его метания по городу в поисках редкого лекарства…
– Наташ, – тихо позвал он, – можно задать один вопрос?
Она кивнула, не поднимая глаз от бумаг.
– Ты всё ещё ненавидишь меня?
Наталья медленно подняла голову. В свете настольной лампы её глаза казались почти прозрачными.
– Знаешь, что самое удивительное? Я никогда тебя не ненавидела. Злилась – да. Обижалась – безумно. Но ненависть… для неё нужны силы. А я все силы тратила на то, чтобы просто жить дальше.
Она встала, подошла к окну. Её силуэт чётко вырисовывался на фоне падающего снега.
– Ты изменился, Олег. Или… может быть, просто стал самим собой? Тем, кем всегда мог быть, если бы не гнался за призраками успеха.
– А ты? – он тоже поднялся, но остался на месте, давая ей пространство. – Ты изменилась?
– Я стала сильнее. Научилась жить без оглядки на прошлое. И знаешь… – она обернулась, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на улыбку, – может быть, именно поэтому теперь я могу посмотреть на тебя иначе. Не как на бывшего, который предал. А как на человека, который нашёл в себе смелость признать ошибки и измениться.
Она подошла к столу, начала собирать бумаги: – Завтра важный день. Маму выписывают. Ты… ты мог бы приехать. Она будет рада.
Олег почувствовал, как сердце пропустило удар: – А ты? Ты будешь рада?
Наталья помедлила, аккуратно складывая папки в стопку: – Знаешь, пять лет назад ты спросил бы «Ты простила меня?». А сейчас спрашиваешь, буду ли я рада… – она подняла на него взгляд. – Да, буду. Потому что… потому что иногда людям нужно потерять что-то важное, чтобы наконец повзрослеть. И ты повзрослел. И я… я тоже.
Она взяла сумку, накинула пальто: – Завтра в одиннадцать. Не опаздывай.
Уже у двери обернулась: – И, Олег… спасибо. За всё это время. За маму. За то, что просто был рядом, ничего не требуя взамен.
Он стоял у окна, глядя, как она спускается по лестнице библиотеки. Снежинки кружились в свете фонарей, оседая на её тёмных волосах серебристой россыпью. В груди разливалось удивительное тепло – впервые за эти годы он чувствовал себя настоящим.
Не успешным директором, не тем, кем хотел казаться, а просто собой – человеком, который наконец понял, что главное в жизни не громкие победы, а возможность быть рядом с теми, кто действительно важен. Быть нужным. Быть тем, кто не уходит, когда становится трудно.
Ваш идеальный выбор:
