Марина стояла у распахнутого окна, вдыхая прохладный вечерний воздух. Закатное солнце окрашивало верхушки тополей в золото, и откуда-то снизу доносился детский смех – соседские мальчишки гоняли мяч во дворе. Когда-то и их Димка так же носился под окнами, а теперь… Теперь у него своя семья, свои заботы.
Знакомый звук поворачивающегося в замке ключа заставил её вздрогнуть. Сколько раз за эти тридцать лет она вот так же стояла, прислушиваясь к шагам мужа? Всё по расписанию, минута в минуту – Виктор всегда возвращался домой в одно и то же время.
Тяжёлые шаги на лестнице, щелчок дверного замка. Сейчас он разуется, повесит куртку…
– Маринка! – раздался из прихожей голос мужа. – Что там у нас сегодня вкусненького?
Она прикрыла глаза, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Каждый день одно и то же. Тридцать лет – одно и то же.
– Ничего нет, Витя, – отозвалась она, удивляясь собственному спокойствию.
В прихожей повисла тишина, затем послышались шаги – Виктор появился в дверях гостиной, недоуменно хмуря брови. В свои пятьдесят пять он всё ещё был видным мужчиной – высоким, представительным, разве что живот немного выдавал любовь к домашней кухне, да залысины стали заметнее.
– Как это – ничего? – он смотрел на неё так, словно она вдруг заговорила на китайском. – Ты что, не успела приготовить?
Марина медленно повернулась к нему. В последних лучах солнца её каре с проседью отливало серебром – она давно перестала краситься, да и зачем? Морщинки у глаз всё равно выдавали возраст, как ни старайся их замаскировать.
– Нет, Вить. Я просто не готовила сегодня.
– Заболела, что ли? – он шагнул ближе, и она заметила в его глазах что-то похожее на беспокойство.
– Нет. Просто не готовила. И не буду больше.
– Не понял… – Виктор замер посреди комнаты. – Как это – не будешь? А кто будет?
– А никто, – она сама удивилась, каким жёстким стал её голос. – Надоело, Витя. Ты когда-нибудь задумывался, сколько времени я провожу на кухне? У плиты, у раковины… Готовлю, убираю, стираю твои носки, которые ты раскидываешь где попало.
Её взгляд упал на серые носки, сиротливо валявшиеся у кровати. Сколько раз она поднимала их, относила в корзину для белья, стирала, гладила…
– Ну так это же… – он пожал плечами с таким видом, словно объяснял очевидное. – Ты же дома сидишь. Это женское…
– Замолчи! – она резко вскинула руку, обрывая его. – Не смей! Не смей говорить «женское дело»! Я тебе не прислуга, Виктор. Не домработница.
– Марин, ты чего? – он попытался приблизиться, но она отступила на шаг.
– Я больше не буду этого делать, – тихо, но твёрдо произнесла она. – Хватит. Дальше сам разбирайся.
Развернувшись, она направилась к спальне. На пороге остановилась, бросила через плечо:
– И носки свои сам убери. Надоело быть твоей домработницей.
Щелчок замка прозвучал как выстрел в тишине квартиры. Марина опустилась на край кровати, чувствуя, как дрожат руки. За дверью послышалось растерянное «Что с ней такое?», и впервые за долгие годы она ощутила странное облегчение. Словно огромный груз, который она тащила на себе десятилетиями, вдруг стал чуть легче.
Взгляд упал на своё отражение в зеркале – незнакомая женщина смотрела на неё испуганными, но решительными глазами. Пальцы сами потянулись к телефону, к непрочитанному сообщению от Татьяны. Подруга давно звала её на фитнес, а она всё отнекивалась – то ужин приготовить надо, то бельё постирать…
«А может, и правда пора?» – мелькнула шальная мысль, пока она вглядывалась в номер фитнес-центра.
Утро началось непривычно. Марина впервые за много лет не вскочила в шесть утра, чтобы успеть приготовить завтрак. Она лежала в постели, слушая, как Виктор неуклюже гремит чем-то на кухне, и чувствовала странную смесь вины и удовлетворения.
– Марин, – донёсся до неё растерянный голос мужа. – А где у нас кофе?
– В шкафчике над плитой, – отозвалась она, не двигаясь с места. – Там, где последние лет двадцать стоял.
Снова грохот, приглушённое ворчание, звон ложки о чашку. Марина представила, как он там копошится, пытаясь сообразить, что делать с кофемолкой, и едва сдержала нервный смешок.
Телефон на тумбочке тихо звякнул – сообщение от Татьяны: «Ну что, подруга, решилась? Первое занятие в десять, жду тебя!»
Марина посмотрела на часы – восемь тридцать. Раньше в это время она бы уже перемыла гору посуды, развесила постиранное бельё и планировала обед. А сегодня…
– Чёрт! – донеслось с кухни, следом – звук падающей ложки.
– Сам справишься! – крикнула она, поднимаясь с кровати. – У меня сегодня свои планы.
В ванной она впервые за долгое время разглядывала себя в зеркале не мельком, а внимательно. Морщинки у глаз стали заметнее, но взгляд… Взгляд изменился. Вместо привычной усталой покорности в нём появился какой-то озорной огонёк.
Достала с дальней полки шкафа спортивный костюм – подарок дочери на прошлый день рождения, ни разу не надёванный. «Мам, ну сколько можно в халате ходить?» – словно наяву услышала она голос Катьки. Может, дочка была права?
Виктор застыл в дверях кухни с чашкой кофе, когда она вышла в коридор в спортивном костюме и с небольшой сумкой через плечо.
– Ты куда это собралась?
– На фитнес, – она старалась говорить спокойно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. – А потом, может быть, в кафе с Таней посидим.
– А обед? – в его голосе звучало такое искреннее недоумение, что она чуть не рассмеялась.
– А что обед? Сам же вчера сказал – готовить несложно. Вот и приготовь.
Она обулась, стараясь не смотреть на выражение его лица. В прихожей царил идеальный порядок – её заслуга, конечно. Каждая вещь на своём месте, обувь начищена, куртки выглажены…
– Марин, – голос мужа стал почти просящим. – Ну хватит дурить. Ты же не серьёзно всё это?
Она выпрямилась, посмотрела ему в глаза:
– Абсолютно серьёзно, Витя. Тридцать лет я жила только домом, только вашими заботами. Дети выросли. Теперь я хочу пожить для себя.
– А как же я?
– А что ты? – она вскинула брови. – Ты взрослый мужчина. Неужели не справишься с простым бытом? Или думаешь, у меня это в крови, потому что я женщина?
Не дожидаясь ответа, она вышла из квартиры. В подъезде пахло свежей выпечкой – соседка сверху, наверное, опять что-то печёт. Раньше Марина бы обязательно записала рецепт, чтобы порадовать мужа. А сейчас…
Весеннее солнце ударило в глаза, когда она вышла из подъезда. Где-то наверху чирикали воробьи, с детской площадки доносились весёлые крики. Она достала телефон:
«Танюш, я еду. Только не смейся, если у меня ничего не получится».
Ответ пришёл мгновенно: «Получится! Главное – начать».
В фитнес-зале пахло свежестью и чем-то цитрусовым. Марина неуверенно переминалась с ноги на ногу, разглядывая своё отражение в огромном зеркале. Рядом суетилась Татьяна – подруга выглядела как заправский тренер в своём ярко-розовом костюме.
– Не дрейфь, подруга! – Таня подмигнула ей. – Я тоже так начинала. Помнишь, какая была три года назад? А теперь гляди!
Марина помнила – после развода Татьяна совсем расклеилась, а потом вдруг взяла себя в руки. И что теперь? Стройная, подтянутая, глаза горят…
– Девочки! – в зал вошла тренер Алина, молодая девушка с собранными в хвост русыми волосами. – Начинаем разминку! Марина, правильно? Не волнуйтесь, всё будет в щадящем режиме.
Час пролетел незаметно. Мышцы приятно ныли, а в голове было удивительно пусто – никаких мыслей о грязной посуде, несделанной уборке и недовольном муже. Только музыка, движение и собственное дыхание.
– Ну как? – Татьяна протянула ей бутылку воды в раздевалке.
– Знаешь… – Марина задумчиво улыбнулась. – Я даже не представляла, что это может быть так… здорово.
– А теперь пошли в «Французскую булочную», – подруга решительно подхватила сумку. – Там такие круассаны, пальчики оближешь! И не смей думать о калориях – ты их честно отработала.
В маленьком уютном кафе пахло ванилью и свежей выпечкой. Они устроились у окна, и Татьяна, отхлебнув капучино, спросила:
– Ну, рассказывай. Что там у вас с Виктором?
Марина помешала ложечкой свой латте – непривычная роскошь, раньше она пила только растворимый кофе, экономя на себе.
– Знаешь, Тань… Я как будто проснулась. Тридцать лет жила как во сне – дом, быт, готовка… А вчера что-то щёлкнуло. Увидела его носки на полу и поняла – больше не могу.
– И правильно! – Татьяна стукнула чашкой о блюдце. – Сколько можно быть прислугой? Мой бывший тоже всё «женское дело» да «женское дело»… А сам что, без рук?
Телефон Марины звякнул – сообщение от Виктора: «Ты где? Когда вернёшься?»
– Не отвечай, – посоветовала Татьяна, заметив, как подруга нахмурилась. – Пусть помучается. Ты же не в космос улетела – дома будешь, когда захочешь.
Марина отложила телефон. За окном весеннее солнце играло в витринах магазинов. Мимо спешили люди – каждый по своим делам, каждый со своей жизнью.
– Слушай, а давай по магазинам? – вдруг предложила она. – Я сто лет никуда не ходила просто так, для себя. Всё продукты, продукты…
– А давай! – Татьяна просияла. – Я тут знаю один магазинчик – такие блузки симпатичные! И недорого.
Они бродили по магазинам до самого вечера. Марина купила себе нежно-голубую блузку и лёгкий шарфик – просто потому, что ей захотелось. Не потому, что нужно, не потому, что практично, а просто так.
Домой она вернулась, когда уже стемнело. В квартире пахло подгоревшей яичницей. Виктор сидел на кухне перед тарелкой с остывшим ужином – видимо, его первым кулинарным опытом.
– Ты где была? – спросил он с укором. – Я весь день…
– Отдыхала, – спокойно ответила она, проходя мимо. – И знаешь, что? Это было чудесно.
В спальне она достала новую блузку, расправила её перед зеркалом. Из кухни донеслось звяканье посуды – кажется, муж всё-таки решил помыть тарелку сам. Марина улыбнулась своему отражению:
– С новой жизнью тебя, старушка.
Прошла неделя. Виктор стоял перед шкафом, перебирая вешалки с рубашками. Все мятые. Раньше он даже не задумывался, как они оказывались выглаженными в шкафу – просто брал и надевал. А сейчас…
– Марин! – крикнул он в сторону ванной, где жена собиралась на очередную тренировку. – Где утюг?
– В кладовке, на второй полке! – донеслось в ответ. – Только не трогай мою новую блузку, она на сушилке!
Он прошёл в кладовку, гремя дверцей. Утюг нашёлся не сразу – оказывается, в их маленькой квартире была куча мест, о которых он даже не подозревал. Какие-то полки, какие-то коробки…
– А гладильная доска где? – снова крикнул он.
– Господи, Витя! – Марина появилась в дверях, заплетая волосы в хвост. – За холодильником стоит. Тридцать лет там стояла.
Он исподлобья наблюдал, как жена собирается. В спортивном костюме она выглядела непривычно молодо. И этот хвост, и лёгкий макияж… Когда она успела так измениться?
Минут пятнадцать он пытался справиться с рубашкой. Она предательски скользила по доске, на ткани появлялись новые складки там, где он только что их разгладил.
– Да что ж такое! – не выдержал он, когда утюг оставил влажное пятно на воротнике.
– Температуру убавь и водяной пар отключи, – посоветовала Марина, проходя мимо. – И вообще, есть же химчистка на углу.
– Химчистка?! – возмутился он. – Знаешь, сколько они дерут за одну рубашку?
– А я, значит, должна бесплатно горбатиться? – она остановилась, упирая руки в бока. – Это тебе не кажется несправедливым?
Виктор открыл рот, но не нашёлся с ответом. А Марина уже накидывала куртку:
– Всё, я на тренировку. И не забудь – завтра Димка с Леной и малышом приезжают. Надо будет квартиру в порядок привести.
– А ты? – растерянно спросил он.
– А я сегодня занята. У нас с девочками после тренировки творческий вечер – Люда стихи свои будет читать. Так что убирайся сам, Витя. Руки-ноги есть? Вот и флаг в руки.
Когда за ней закрылась дверь, Виктор тяжело опустился на табурет. В раковине громоздилась гора немытой посуды, на плите засохли следы пригоревшей каши – его неудачный завтрак. В углу валялся носок, второй куда-то подевался…
«Как она всё это успевала?» – мелькнула предательская мысль.
Он достал телефон, набрал номер сына:
– Дим, слушай… А у вас мама не того? Не заболела?
– В каком смысле? – в голосе сына звучало удивление.
– Да странная она какая-то стала. На фитнес ходит, с подругами встречается… А дома…
– А что дома? – перебил его Дмитрий. – Что-то случилось?
– Да не готовит она больше! И не убирает! Говорит – сам справляйся.
В трубке повисла пауза, потом сын хмыкнул:
– Пап, а ты как думал? Мама тридцать лет пахала как лошадь. Ты хоть раз ей спасибо сказал? Хоть раз задумался, каково это – каждый день убирать, готовить, стирать? Лена вон со мной всё поровну делит, и то устаёт…
– Да при чём тут это! – взорвался Виктор. – Я же деньги в дом приношу! Я же…
– Ты сам-то себя слышишь? – голос сына стал жёстким. – Знаешь что, пап… Ты не маму лечи, а с собой разберись. И да – завтра мы приедем к обеду. Надеюсь, хоть чаем напоишь? Или это тоже «не мужское дело»?
Связь прервалась. Виктор сидел, глядя на тёмный экран телефона. За окном смеркалось, где-то вдалеке громыхнул гром – собиралась гроза.
Он поднялся, подошёл к раковине. Горы посуды никуда не делись. Как и мятые рубашки. Как и разбросанные носки.
«А ведь и правда… – подумал он, включая воду. – Когда я в последний раз говорил ей спасибо?»
Воскресное утро выдалось хмурым. Виктор метался по квартире, пытаясь навести порядок перед приездом сына. Наспех протёр пыль, пропылесосил – криво, но хоть как-то. Мусор вынес. В раковине всё ещё громоздилась посуда – руки до неё так и не дошли.
Звонок в дверь раздался ровно в двенадцать. На пороге появился Дмитрий – высокий, как отец, только стройнее и увереннее. Следом – Лена с маленьким Мишкой на руках.
– Привет, пап! – Дмитрий окинул взглядом прихожую. – А где мама?
– На своём фитнесе, – буркнул Виктор. – Проходите.
Лена принюхалась: – У вас что-то подгорает…
– Чёрт! – Виктор метнулся на кухню, где на плите дымилась забытая картошка.
– Так, – деловито сказала Лена, передавая сынишку мужу. – Дим, возьми малыша. А я папе помогу.
Она решительно закатала рукава, оглядела кухню: – Значит, так. Вы, Виктор Михайлович, картошку эту выбрасывайте. А я пока посуду помою, а то смотреть больно.
– Да ладно, не надо… – смутился Виктор. – Я сам потом…
– Когда потом? – Лена включила воду. – Тут работы на час минимум. Дим, поставь чайник!
Дмитрий усадил сына в детский стульчик, который притащил с собой, и принялся хозяйничать, уверенно доставая чашки из шкафа.
– Пап, а у вас печенье есть? Мишка любит…
– Нет… не купил, – Виктор растерянно наблюдал, как невестка ловко управляется с посудой. – Я думал, Марина купит.
– А почему она должна? – Лена обернулась, вытирая руки полотенцем. – Вы же оба тут живёте, верно?
В этот момент щёлкнул замок – вернулась Марина. Раскрасневшаяся, в спортивном костюме, с мокрыми после душа волосами.
– Ой, вы уже здесь! – она просияла, увидев внука. – Мишенька, иди к бабушке!
Малыш радостно потянул к ней ручки: – Баба! Баба!
– А у нас тут, мам, революция, – усмехнулся Дмитрий. – Папа осваивает быт.
– Вижу, – Марина окинула взглядом кухню. – Лен, ты посуду помыла? Не стоило…
– Стоило, – твёрдо сказала невестка. – Виктор Михайлович, а где у вас стиральная машина? Там бельё гора…
– Сам постираю! – неожиданно резко произнёс Виктор. – Не нужно меня опекать.
Повисла неловкая тишина. Маленький Мишка захныкал на руках у бабушки.
– Пап, – тихо сказал Дмитрий. – Тебе не кажется, что ты… ну… неправ?
– В чём это я неправ?! – Виктор почувствовал, как внутри поднимается волна злости. – В том, что требую от жены выполнять её обязанности?
– Обязанности? – Лена выпрямилась, глаза её сверкнули. – А вы в договоре брачном это прописывали? Или просто решили, что раз женщина – значит, обязана?
– Лена! – Марина попыталась остановить невестку, но та уже завелась:
– Знаете, Виктор Михайлович, мы с Димой всё поровну делим. И готовим по очереди, и убираем, и с Мишкой сидим. Потому что семья – это не про «женские обязанности», а про уважение и поддержку.
– Вот именно, пап, – подхватил Дмитрий. – Ты видишь, сколько работы по дому? А мама это всё сама тянула. Годами. И ты считал это нормальным?
Виктор опустился на табурет. Почему-то вспомнилось, как утром возился с стиральной машиной, пытаясь разобраться в режимах. Как путался в сортировке белья. Как намучился с глажкой рубашки…
А ведь Марина делала это каждый день. Молча. Не жалуясь.
– Ладно, – он тяжело поднялся. – Пойду в магазин. За печеньем. И… может, ещё что купить надо?
– Список составить? – в голосе Марины послышались насмешливые нотки.
– Сам справлюсь, – он впервые за эти дни улыбнулся. – Я же не совсем безнадёжен, правда?
Уже в дверях он обернулся: – Марин… спасибо тебе. За всё.
Прошёл месяц. Субботнее утро наполняло кухню солнечным светом. Марина сидела за столом с чашкой кофе, листая журнал, когда на плите что-то громко зашипело.
– Витя, у тебя там всё в порядке? – спросила она, не поднимая глаз.
– Да погоди ты! – отозвался муж, колдуя над сковородкой. – Сейчас всё будет.
Она украдкой наблюдала, как он сосредоточенно переворачивает блины. Разбрызгавшееся тесто, мука на рукаве рубашки, испарина на лбу – но глаза горят азартом. Кто бы мог подумать месяц назад, что Виктор добровольно встанет к плите в выходной?
– Готово! – торжественно объявил он, ставя перед ней тарелку. – Давай, пробуй. Я по маминому рецепту делал.
Блины получились неровные, местами подгоревшие, но она с удовольствием откусила кусочек: – Вкусно! Правда вкусно, Вить.
– А ты думала! – он гордо выпрямился, но тут же охнул. – Чёрт, поясница…
– Что, тяжело быть домохозяйкой? – усмехнулась Марина.
Виктор опустился на стул напротив, вытирая руки полотенцем: – Знаешь… я только сейчас понимаю, как ты уставала. Всё время на ногах, всё время что-то делаешь… А я считал, что ты дома отдыхаешь.
Она молча отпила кофе. За этот месяц многое изменилось. Виктор научился пользоваться стиральной машиной, освоил простейшие рецепты, даже открыл для себя, что пылесосить можно и каждый день, а не раз в месяц.
– Марин, – он вдруг накрыл её руку своей. – А помнишь, как мы познакомились?
– На танцах в парке культуры, – она улыбнулась воспоминаниям. – Ты ещё всё время на ноги мне наступал.
– Зато как старался! – он рассмеялся. – А потом мы гуляли до утра, и ты рассказывала о своей мечте…
– О школе танцев, – она вздохнула. – Глупая была мечта.
– Почему глупая? – Виктор посмотрел ей в глаза. – Знаешь, я тут подумал… У нас в офисе освободилось помещение на первом этаже. Небольшое, но для начала…
Марина замерла с чашкой у губ: – Ты о чём?
– О твоей мечте, – он пожал плечами. – Тебе же нравится этот твой фитнес. А танцы – это почти то же самое. Я узнавал – сейчас как раз популярны занятия для женщин за пятьдесят…
– Витя, – она поставила чашку, боясь расплескать кофе дрожащими руками. – Ты серьёзно?
– А почему нет? Дети выросли, ипотеку мы закрыли… – он замялся. – Только придётся теперь вместе готовить. И убираться по очереди. Я, конечно, не так хорошо умею, но научусь.
Марина почувствовала, как к горлу подступает комок. Встала, подошла к окну – во дворе играли дети, молодая мама катила коляску, на лавочке грелись на солнышке старушки.
– Знаешь, – сказала она, не оборачиваясь, – а ведь я думала, что моя жизнь уже закончилась. Что теперь только готовка, уборка…
Она почувствовала его руки на своих плечах: – Прости меня. Я был таким идиотом.
– Был, – согласилась она, прижимаясь к нему. – А сейчас?
– А сейчас… – он развернул её к себе. – Сейчас я хочу танцевать с тобой. Как тогда, в парке. Только обещай, что не будешь смеяться, когда я наступлю тебе на ногу.
Она рассмеялась сквозь слёзы: – Не буду. Научу тебя танцевать заново.
– Значит, договорились? – он притянул её ближе. – Ты учишь меня танцевать, я учусь быть нормальным мужем? Чтобы всё поровну?
– Договорились, – она положила голову ему на плечо.
За окном весеннее солнце играло в новых листьях. Где-то в глубине квартиры надрывался телефон – наверное, дети звонили. На плите остывали блины. Но впервые за долгие годы им обоим было всё равно – ведь они наконец-то танцевали на своей кухне, как тогда, тридцать лет назад, когда всё только начиналось.
То, что вдохновляет:
