Чемодан занял свое привычное место в прихожей – темно-синий, с потертостями на уголках, будто свидетель бесконечных рейсов между жизнью настоящей и той, в которую Алина не имела доступа.
Дмитрий суетился, проверяя документы, умудряясь одновременно жевать бутерброд и отвечать на звонки.
– Опять на три дня? – Алина привалилась к косяку двери, наблюдая, как муж рассовывает по карманам мелочь, словно готовится к побегу.
– Быстрее не выйдет, солнце. Тендер серьезный, сама понимаешь, – он не поднял глаз, и это зацепило Алину сильнее обычного.
Восьмой тендер за два месяца — бизнес России поднимался с колен так стремительно, что впору позавидовать
Она механически протянула ему свежевыглаженный галстук — темно-бордовый, под цвет той маленькой родинки на его шее, которую когда-то целовала, а теперь даже не помнила, когда последний раз рассматривала вблизи.
– Ты хоть помнишь, когда у нас годовщина? – вопрос вырвался неожиданно, как выпадает из шкафа давно забытая вещь.
Дмитрий замер на полувдохе, его пальцы, завязывающие галстук, дрогнули, а потом продолжили свое дело с механической точностью швейцарского механизма.
– Конечно, двадцатое июня. Четырнадцать лет в этом году, – ответил он с таким безупречным спокойствием, что внутри Алины что-то оборвалось и полетело вниз, как лифт с перерезанными тросами.
Годовщина была пятнадцатого мая. Тринадцать лет. Вчера
– Дим, я вчера в окно Иринино случайно посмотрела… – сказала Алина, наблюдая за его лицом с внимательностью биолога, изучающего редкий вид.
Реакция была молниеносной: Дмитрий вдруг начал кашлять так яростно, словно подавился не воздухом, а всеми своими тайнами разом.
– Чего там у Иринки? – голос его звучал как несмазанная дверная петля. – Опять кошек своих выгуливает на подоконнике?
– Нет. Видела мужчину у неё. Спиной похож на тебя до одури, – Алина сжала в пальцах кухонное полотенце так сильно, что костяшки побелели.
Дмитрий рассмеялся, но смех вышел фальшивым, как соболиная шуба на рынке в Лужниках.
– У тебя уже глаза от компьютера совсем испортились. Какая Иринка? Какой мужчина? Ты там ещё и меня углядела? – он подошёл вплотную, положил ладони ей на плечи, но его глаза, обычно тёплые, карие, сейчас были холодными, как осенние лужи.
Лгал так искусно, что впору было аплодировать стоя
– Дим, а может, не поедешь сегодня? – Алина сама не знала, зачем просит, ведь полчаса назад обнаружила в телефоне сообщение: «Жду вечером. И. Купи вино, то самое».
– Сдурела? Контракт на миллионы! – он уже был в дверях, подхватил чемодан с тем почти неуловимым облегчением, которое она научилась распознавать годами.
– А где в этот раз тендер? – спросила она в спину, уже закрывающую дверь.
– В Новосибирске, – донеслось из подъезда.
Алина медленно подошла к окну. Напротив, в доме через узкий двор-колодец, светились окна Иринкиной квартиры на четвертом этаже. Шторы не задёрнуты. В хрустальном графине отражается свет торшера, на столике – два бокала и то самое вино, о котором говорилось в сообщении.
Интересно, как долго летят самолёты из их подъезда до Иринкиной спальни
Алина тяжело опустилась на подоконник и нашарила в кармане домашнего халата телефон. Открыла приложение для отслеживания авиарейсов и несколько минут смотрела на пустой экран. Потом, резко выдохнув, набрала номер.
– Варя? Это я. Можешь сегодня ко мне приехать? Срочно. Прямо сейчас.
Отражение в оконном стекле не было похоже на женщину, четырнадцать лет ждавшую мужа из командировок. Оно было похоже на кого-то, кто только что очнулся от долгого сна и теперь пытается понять, сколько времени потеряно зря.
Варя примчалась через сорок минут. Не снимая кроссовок, прошла на кухню, где Алина уже накрывала на стол — бутылка коньяка, две рюмки, шоколад, нарезанный дольками апельсин. Ритуал, отработанный за двадцать лет дружбы.
– Колись, – Варя опустилась на стул и привычным жестом подтянула к себе рюмку. – Что этот скотина опять натворил?
Удивительно, как быстро друзья распознают категории наших проблем
Алина не ответила сразу. Задумчиво обвела пальцем край стола, тот самый, который они с Дмитрием выбирали в «ИКЕЕ» тринадцать лет назад.
Тогда он ещё не был успешным менеджером по продажам в крупной фармацевтической компании, а она — специалистом по корпоративному праву. Тогда стол казался непозволительной роскошью, и они экономили целый месяц.
– Когда мы познакомились, у него были дырки на носках, – вдруг сказала Алина. – Помнишь? На той дурацкой вечеринке у Степнова.
– Ещё бы, – хмыкнула Варя. – Он пришёл с бутылкой дешёвого вина, которое никто не пил, и розой, которую, кажется, по дороге спёр из чьего-то палисадника.
Алина улыбнулась. В тот вечер Дмитрий смотрел на неё так, будто она была единственной женщиной на планете. Они проговорили до утра на кухне Степнова, сидя на подоконнике.
Он рассказывал про свою мечту — открыть маленькую туристическую фирму, возить людей в горы, в те места, где небо кажется ближе, а проблемы — меньше. Она слушала, не перебивая, и верила каждому слову.
Мечты так хороши, пока не начинаешь их осуществлять
– Знаешь, – Алина налила коньяк в рюмки, – я ведь с самого начала чувствовала в нём эту раздвоенность. Как будто внутри живут два разных человека. Тот Дима, что влюбился в меня, и тот, что всегда хотел чего-то большего.
Первые три года совместной жизни они снимали однушку на окраине. Дмитрий работал менеджером в небольшой конторе, Алина только начинала юридическую практику.
Вечерами они сидели у окна, считали звёзды и придумывали, как назовут будущих детей.
– А потом появился Олег Викторович, – продолжила Алина, и что-то в её голосе заставило Варю насторожиться.
Олег Викторович Семенцов — глава представительства «ФармаГлобал» в России. Он заметил Дмитрия на какой-то конференции, разглядел в нём амбиции, голод к успеху, и предложил место в компании. «Это шанс,» — сказал тогда Дмитрий. И Алина поверила.
– Это началось шесть лет назад, – Алина потерла виски. – Сначала были настоящие командировки. Короткие, с отчётами, с сувенирами из разных городов. А потом…
Удивительно, как отчётливо видишь паутину лжи, когда уже запутался в ней по уши
Их жизнь начала меняться — появилась трёхкомнатная квартира в центре, машина, отпуска за границей.
Но вместе с этим появились и долгие вечера в одиночестве, звонки среди ночи, «срочные совещания». И командировки. Бесконечные командировки.
– А Ирина? – спросила Варя, разливая по второй.
Алина горько усмехнулась. Ирина Савельева — женщина-загадка. Переехала в их дом три года назад, интеллигентная, с тихим голосом и цепким взглядом искусствоведа.
Одинокая — так казалось всем. С коллекцией фарфоровых кошек на подоконнике и привычкой ходить по двору в развевающихся шарфах, словно она всё ещё живёт в своём Петербурге.
Попросила однажды Алину помочь с каким-то юридическим вопросом, потом они стали раскланиваться при встрече.
– Я думала, это соседская вежливость, – Алина невесело рассмеялась. – А это была разведка боем. Через месяц после знакомства с ней Димка впервые сказал про командировку в Новосибирск. И с тех пор каждые две недели — то Хабаровск, то Красноярск…
География измены простиралась от Калининграда до Владивостока
– Но почему ты молчала? Почему не проверила раньше? – Варя смотрела на подругу с недоумением.
Алина провела пальцем по ободку рюмки.
– Муж одной моей клиентки, Маши Рогозиной, помнишь, я рассказывала? Так вот, её муж тоже «ездил в командировки». Пятнадцать лет! А потом она наняла детектива, и оказалось — у него другая семья. Жена, двое детей, дом в пригороде. Вторая жизнь, понимаешь? И Маша тогда спросила меня: «А ты бы хотела знать правду, если бы она разрушила всё?»
Алина помолчала, глядя в окно. Напротив в квартире Ирины всё ещё горел свет. Тени двигались за полупрозрачным тюлем.
– И ещё знаешь что? Дима изменился за эти годы. Он стал успешным, уверенным. Я гордилась им. А себя потеряла где-то по дороге. Из амбициозного юриста превратилась в женщину, которая ждёт звонка мужа из командировки и готовит его любимый ужин к возвращению.
Ожидание превратилось в профессию с ненормированным рабочим днём
Варя молча протянула руку и накрыла ею ладонь подруги.
– И что теперь?
Алина посмотрела на телефон, где в папке «Входящие» лежало сообщение от секретаря Олега Викторовича: «Дмитрий Андреевич, напоминаю, что совещание в Новосибирске перенесено на следующую среду. Билеты аннулированы».
Сообщение, пришедшее по ошибке на общий семейный планшет два часа назад.
– Теперь мой черёд отправиться в командировку, – тихо ответила Алина.
Раньше Алина не замечала, как много в городе парочек. Теперь же они словно специально попадались ей на глаза — в кафе напротив офиса, в метро, в сквере, где она присела на скамейку, чтобы собраться с мыслями.
Она сидела, поглощая равнодушными глазами их счастье, словно заглатывая горькое лекарство, и думала, что потратила тринадцать лет на мужчину, не подозревая, что живет в декорациях.
Чужая любовь похожа на витрину магазина — красиво, но стекло не пробить
Детектив, которого Алина наняла по совету Вари, оказался флегматичным увальнем с глазами опытного рыбака — казалось, он мог часами сидеть неподвижно, выжидая поклёвку. Встретились в неприметной кофейне на Таганке.
– Не первый раз за этим столом выслушиваю подобные истории, – произнёс он, записывая что-то в потрёпанный блокнот. – Но должен предупредить: часто правда оказывается неожиданной. Готовы к любым результатам?
Алина молча кивнула, размешивая сахар в кофе. Для неё это был уже четвёртый за день, и кончики пальцев подрагивали при каждом движении, будто под кожей пробегали маленькие электрические разряды.
– Я хочу знать всё, – сказала она.
Странно просить о боли так решительно, словно о глотке воды
Через два дня Дмитрий «улетел» в очередную командировку. В этот раз — в Екатеринбург. Алина проводила его до двери, поцеловала на прощание и улыбнулась так безупречно, что сама себе поверила.
– Я тут подумала заняться ремонтом в спальне, – как бы между прочим бросила она мужу на пороге.
Дмитрий запнулся на полушаге, его плечи едва заметно напряглись.
– Прямо сейчас?
– А что? Самое время. Обои выбрать хочу. Может, и мебель поменяем.
Он растерянно посмотрел на неё, и Алина поразилась, как ловко научилась читать его лицо за эти годы — лёгкий изгиб брови, чуть дёрнувшийся уголок рта.
– Давай я вернусь, и вместе решим, – Дмитрий широко улыбнулся, но глаза оставались настороженными. – Не хочу, чтобы ты одна с этим возилась.
Заботливость — идеальная маска для тревоги
Когда за ним закрылась дверь, Алина села на диван, обхватив колени руками. Телефон завибрировал — детектив прислал первые фотографии. Дмитрий садится в такси, не в аэропорт — к центру города.
Выходит возле торгового центра «Европейский». Покупает букет белых роз и бутылку вина. И садится в следующее такси.
Алина отложила телефон, не желая смотреть дальше. Вместо этого она достала коробку со старыми фотографиями. Их свадьба — скромная, в кругу друзей.
Медовый месяц на Селигере — они не могли позволить себе большего. Первая совместная поездка в Питер. Дмитрий смеётся, показывая на грифонов на Банковском мосту.
Утром следующего дня Алина отправилась в офис раньше обычного.
Кивнула охраннику, поднялась на свой этаж. Но вместо того, чтобы пойти в собственный кабинет, направилась в приёмную Олега Викторовича. Его секретарь, Нина, еще не пришла, и Алина быстро проскользнула внутрь.
Пять минут спустя она уже знала, что Дмитрий действительно должен был лететь в Новосибирск, но командировку отменили. В Екатеринбург его никто не посылал.
За последние два года график его «деловых поездок» удивительно точно совпадал с датами отпусков Ирины Савельевой в художественной галерее, где та работала старшим консультантом.
– Алина Дмитриевна? Вы что-то ищете?
Алина вздрогнула и обернулась. В дверях стояла Нина с чашкой кофе в руке, недоуменно глядя на неё.
– Да, я… – Алина лихорадочно соображала. – Мне нужны были документы по делу Персимова. Олег Викторович обещал передать.
Нина неуверенно кивнула:
– Странно, он мне ничего не говорил.
– Наверное, забыл, – Алина выдавила улыбку. – Я зайду позже.
Ложь — удивительно удобная одежда, когда собственная кожа становится слишком тесной
Выйдя из здания, Алина не пошла к метро, а свернула к стоянке такси. Через двадцать минут она уже стояла перед дверью квартиры Ирины.
Сердце колотилось с таким неистовством, словно собиралось проломить грудную клетку и убежать в противоположном направлении. Она подняла руку, чтобы позвонить, но в этот момент из-за спины раздался голос:
– Могу чем-то помочь?
Алина резко обернулась. Перед ней стояла миловидная женщина лет тридцати пяти с пакетами из супермаркета.
– Я к Ирине Михайловне, – выдавила Алина. – Мы соседи.
– Ирина в отъезде, – женщина улыбнулась. – Я её сестра, Лариса. Цветы поливаю, кошек кормлю. Хотите записку оставить?
Алина чувствовала, как краска заливает лицо. Сестра? У Ирины есть сестра?
– Нет, я… позже зайду.
Иногда самое неожиданное препятствие — это отсутствие препятствий
Вечером детектив прислал ей новую порцию фотографий. Дмитрий и Ирина выходят из ресторана. Садятся в такси.
И самая последняя — они входят в подъезд жилого дома на окраине города. Незнакомый адрес, который Алина никогда раньше не видела.
Телефон зазвонил, когда она рассматривала эту фотографию. Дмитрий.
– Привет, солнце, – его голос звучал непринужденно. – Как ты там?
– Нормально, – ответила Алина, глядя на экран компьютера, где была открыта карта с адресом того самого дома. – А ты как? Екатеринбург встретил хорошей погодой?
Маленькая пауза. Почти незаметная.
– Да, солнечно. Правда, холодновато.
– А где остановился? В той же гостинице, что в прошлый раз? – Алина старательно поддерживала ровный тон.
– Да, в «Багратионовской», – быстро ответил Дмитрий.
Большие лжецы спотыкаются о маленькие детали
Алина улыбнулась. Гостиницы «Багратионовской» в Екатеринбурге не существовало.
– Дим, а к твоему возвращению что приготовить? Может, твой любимый бефстроганов?
– Было бы здорово, – в его голосе послышалась искренняя теплота, и от этого внутри что-то болезненно сжалось. – Я соскучился по твоей стряпне.
– И я соскучилась, – тихо ответила Алина. – Очень соскучилась.
Закончив разговор, она долго сидела в темноте. Потом решительно набрала номер детектива.
– Евгений Петрович, мне нужен этот адрес. Завтра я еду туда сама.
Утро встретило её головной болью и непреодолимым желанием никуда не ехать. Забыть обо всем, вернуться в привычную жизнь.
Но привычная жизнь теперь казалась как постельное белье в дешевом отеле — вроде и чистое, но чужими руками перестеленное, чужими телами нагретое.
Такси остановилось перед обычной пятиэтажкой в спальном районе. Алина расплатилась и некоторое время стояла перед подъездом, разглядывая окна нужной квартиры на четвертом этаже.
Обычные шторы, обычный подоконник с каким-то растением. Никаких признаков тайной жизни снаружи.
Она решительно вошла в подъезд и поднялась по лестнице. Квартира 47. Возле двери — детская коляска.
Алина замерла, глядя на неё, как на ядовитую змею. Дрожащей рукой нажала кнопку звонка.
За дверью послышались шаги, и затем раздался знакомый женский голос:
– Кто там?
– Это я, Алина. Соседка.
Тишина. Долгая, звенящая тишина. Потом щелчок замка.
Дверь открылась, и Алина увидела Ирину — бледную, с испуганными глазами. За её спиной виднелся коридор, обычный, с вешалкой и зеркалом. И детскими ботиночками возле двери.
– Алина? – Ирина растерянно переступила с ноги на ногу. – Как… как ты нашла этот адрес?
В этот момент из глубины квартиры раздался детский плач, а затем мужской голос:
– Ира? Кто там пришёл?
Ирина попятилась в глубь коридора, словно надеясь скрыться в тени, но было поздно — время сорвало маски со всех участников этого представления.
В груди Алины что-то оборвалось и полетело вниз, когда из комнаты появился Дмитрий — её Дмитрий — с ребёнком на руках. Мальчик лет трех, с такими же карими глазами, как у мужа, тёр кулачком заспанное личико.
Время замерло, растянулось, как резина, а потом с оглушительным щелчком вернулось на место. Дмитрий застыл, прижимая ребёнка к груди — жест такой знакомый и такой чужой одновременно.
– Алина… – её имя в его устах прозвучало как извинение, признание и приговор.
– Познакомь меня с сыном, Дим, – голос Алины звучал удивительно спокойно, будто они обсуждали погоду.
Ирина дёрнулась, шагнула к Дмитрию, будто собираясь забрать ребёнка, спрятать за спиной всё, что можно было спрятать, хотя куда уж дальше.
– Кирюша, иди ко мне, – её голос дрожал, как осенний лист.
Материнство — единственный инстинкт сильнее страха
– НЕ ТРОГАЙ ЕГО! – Алина сама не ожидала такого крика. Мальчик вздрогнул и заплакал. – Тринадцать лет, Дим. ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ! А сколько этому ребёнку? Три? Четыре? Всё это время… пока я ждала!
Дмитрий осторожно передал всхлипывающего мальчика Ирине.
– Уведи его, – тихо сказал он.
Ирина исчезла в одной из комнат, прижимая к себе сына, и Алина вдруг почувствовала такую острую зависть к этому жесту, что внутри всё скрутило.
– Проходи, – глухо произнёс Дмитрий, указывая на кухню. – Не будем на пороге.
Алина рассмеялась, и смех этот напугал даже её саму — резкий, похожий на лай.
– То есть теперь ты приглашаешь меня в свой дом? В свою настоящую жизнь? Как великодушно!
Она всё же вошла на кухню — тесную, с жёлтыми занавесками и детским стульчиком в углу. На холодильнике — магниты с буквами. На столе — детская бутылочка с остатками молока.
Дмитрий остался стоять в дверях, словно не решаясь войти в одно пространство с ней.
– Я должен был тебе рассказать, – начал он.
– ДОЛЖЕН БЫЛ?! – Алина схватила бутылочку со стола и с такой силой швырнула её в раковину, что пластик треснул. – ДОЛЖЕН БЫЛ?! Ты завёл вторую семью, у тебя растёт сын, которого я даже не знала! А я, как дура, верила в командировки! Готовила ужины! Ждала!
Какая насмешка судьбы — всю жизнь бояться стать бесплодной и обнаружить, что бесплоден твой брак
Дмитрий стоял, опустив плечи, будто внезапно постарел лет на десять.
– Мы познакомились с Ирой ещё до тебя, – произнёс он тихо. – Но разошлись. А потом встретились снова, четыре года назад. Случайно. Её бросил муж, ей было очень тяжело тогда. Я… я просто хотел помочь.
– Помочь? – Алина сжала кулаки. – И как же ты помогал? Из «командировок» в «командировку»? Из моей постели в её?
– Кирюша – мой сын, – вдруг сказал Дмитрий, поднимая глаза.
Алина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть.
– То есть… всё это время… – она задыхалась, словно воздух внезапно стал густым, как вода. – Когда я спрашивала про детей, когда я предлагала усыновление… Ты говорил, что «ещё не время», «давай подождём»… А сам растил сына в соседнем доме?!
Ложь во спасение похожа на укол морфия – короткое облегчение перед медленной смертью
Из комнаты донёсся приглушённый голос Ирины, успокаивающей ребёнка. Этот звук словно пробил последнюю плотину внутри Алины.
– КАК ТЫ МОГ?! – её крик заставил Дмитрия вздрогнуть. – Я любила тебя! ЛЮБИЛА! А ты… Что я для тебя? Удобная ширма? Законная жена для коллег? Кто я в твоей жизни?!
Дмитрий шагнул вперёд, попытался взять её за руку, но Алина отшатнулась так резко, что врезалась в холодильник. Магнитные буквы посыпались на пол, складываясь в случайные слова.
– Это сложно объяснить, – произнёс он. – Я любил тебя. Правда любил. И сейчас люблю. Но с Ирой… это другое. Это как два разных мира.
– И ты – хозяин, решающий, когда посетить каждый из них? – Алина почувствовала, как слёзы наконец прорвались, горячие и жгучие, как кислота. – За кого ты меня принимал все эти годы? За идиотку?
Любовь – это либо все миры сразу, либо никакого
В дверях кухни появилась Ирина — без ребёнка, бледная, с решительным выражением лица.
– Я предлагала ему рассказать тебе, – произнесла она негромко. – Я хотела, чтобы он выбрал. Нас или тебя. Но он не мог.
– Молчи! – оборвал её Дмитрий.
– НЕТ! – Ирина повысила голос. – Я не буду молчать! Хватит лжи! Я любила тебя, Дима, но это… Это уже слишком. Посмотри, что ты сделал с нами всеми!
Алина перевела взгляд с Ирины на мужа и внезапно рассмеялась — горько, надрывно.
– Господи, так ты и ей лгал? Великий комбинатор, а? Два дома, две женщины, один ребёнок? И всё это время… Что ж ты так неудачно соседку выбрал? Или специально? Чтобы поближе было бегать?
Ревность двух обманутых женщин горчит сильнее полыни
– Я не знала, что мы соседи, пока не переехала, – тихо сказала Ирина. – Тогда уже всё началось. А потом… потом было поздно.
Дмитрий стоял между ними, опустив голову. Его плечи мелко дрожали. В этот момент дверь детской приоткрылась, и в щель просунулась маленькая голова.
Мальчик смотрел широко распахнутыми глазами — такими же карими, как у отца, как у самой Алины.
Дмитрий бросился к сыну, подхватил на руки, пытаясь унести обратно в комнату, но мальчик вдруг ясно и громко произнёс:
– Папа, кто эта тётя?
Алина почувствовала, как что-то внутри рвётся с такой болью, будто из неё вынимают внутренности живьём. Перед глазами потемнело, колени подогнулись. Ирина дёрнулась к ней, пытаясь поддержать, но Алина оттолкнула её руку.
– Не смей меня трогать! Не смей делать вид, что тебе жаль! Ты забрала мою жизнь!
Странно видеть своё украденное счастье в чужих руках
В этот момент снова зазвучал детский голос, звонкий и чистый:
– Папа, это твоя подруга?
Алина посмотрела на ребёнка – внимательного, с любопытным взглядом. На его шее висела маленькая золотая цепочка с крестиком.
Точно такой же Дмитрий подарил ей на годовщину свадьбы пять лет назад.
– Да, малыш, – Алина вдруг услышала свой голос, неожиданно спокойный. – Я была подругой твоего папы. Очень давно.
Она шагнула к Дмитрию и ребёнку. Остановилась в шаге от них, глядя мужу в глаза.
– Я подаю на развод, – произнесла она тихо, но твёрдо. – И клянусь, ты пожалеешь, что сделал это со мной.
Она провела рукой по волосам мальчика — мягким, как у Дмитрия, — и в этот момент что-то сломалось внутри окончательно.
Словно последняя нить, связывавшая её с прошлым, оборвалась с коротким, болезненным щелчком.
Развернувшись, Алина пошла к выходу. Ирина и Дмитрий молча смотрели ей вслед. Уже у самой двери она обернулась. Они стояли перед ней втроём — Дмитрий, Ирина и их сын. Семья. Настоящая семья её мужа.
– Знаешь, Дим, – сказала Алина, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Самое страшное даже не измена. Самое страшное — что все эти годы у тебя была настоящая жизнь. А я была в ней… пустым местом.
Следующие две недели Алина прожила как в тумане. Дом казался огромным и пустым, хотя раньше они с трудом размещали всю мебель на этих же квадратных метрах.
Тишина оглушала.
По ночам она слышала, как трубы в стенах гудят и скрежещут, словно оплакивая её брак.
Пустота заполняет пространство быстрее, чем воздух после взрыва
Дмитрий звонил. Сначала каждый час, потом каждый день, потом реже. Она не отвечала. Только молча смотрела на высвечивающееся имя и думала о том, сколько лет она жила с человеком, которого никогда не знала по-настоящему.
Варя переехала к ней на неделю, превратив гостиную в полевой госпиталь для разбитых сердец — с коньяком вместо лекарств и сериалами вместо капельниц.
– Знаешь, – сказала Алина на третью ночь их совместного бодрствования, – я ведь всегда чувствовала, что что-то не так. Что-то ускользало. Как отражение в запотевшем зеркале — вроде ты, но какой-то смазанный, нечёткий.
– Хватит заниматься самоедством, – Варя решительно наполнила рюмки. – Это не ты жила с закрытыми глазами. Это он был мастером иллюзий.
Закрытые глаза — плохое оправдание для тех, кто предпочитает не видеть
На десятый день Дмитрий появился у двери квартиры с охапкой белых роз — таких же, какие покупал для Ирины — и с такими глазами, словно собирался броситься под поезд, если ему не откроют.
Алина открыла. Смотрела на него сквозь цепочку — металлический барьер между прошлым и будущим.
– Впусти меня, – его голос дрожал. – Нам нужно поговорить.
– Нам нужно было поговорить тринадцать лет назад, – Алина почувствовала, как к горлу подкатывает ком, и стиснула зубы так, что заныли виски. – Сейчас поздно.
– Я люблю тебя, – он протянул руку, словно хотел коснуться её лица через узкую щель приоткрытой двери. – Всегда любил. Это правда.
– А их? – Алина смотрела прямо ему в глаза. – Ирину и мальчика — их ты тоже любишь?
Дмитрий молчал, и в этом молчании было больше правды, чем во всех его словах за тринадцать лет.
– Ты знаешь, – Алина вдруг ощутила странное спокойствие, – я ведь давным-давно хотела тебя спросить, почему мы так и не завели детей. Я думала, может, со мной что-то не так. Ходила к врачам, пила витамины. А оказалось — всё дело в тебе. Ты уже был отцом. Просто не с той женщиной.
Некоторые двери лучше не просто закрыть, а замуровать навсегда
Она закрыла дверь, и щелчок замка прозвучал как точка в предложении, которое было слишком длинным.
Через неделю Алина подала на развод. Решение далось на удивление легко — словно она годами несла тяжёлый чемодан, не замечая его веса, а теперь наконец поставила на землю и почувствовала невероятную лёгкость.
Она освободила шкаф от вещей Дмитрия, сложила их в коробки и отправила с курьером на адрес той самой квартиры на окраине.
Из совместных фотографий сделала маленький костёр в металлическом тазу на балконе, глядя, как пламя поглощает улыбающиеся лица, счастливые моменты, фальшивые воспоминания.
Дмитрий прислал сообщение: «Я согласен на все твои условия. Прости, если сможешь.»
Она не ответила. Слишком поздно для таких слов.
К своему удивлению, Алина обнаружила, что офис стал убежищем — местом, где можно было притвориться целой, где работа заполняла все трещины в душе, не оставляя времени на размышления.
Она погрузилась в дела с таким остервенением, что коллеги стали смотреть с опаской. Через месяц её повысили.
Отчаяние иногда работает лучше любого тренинга по повышению эффективности
Однажды утром, собираясь на работу, она заметила в окне напротив Ирину. Та стояла с чашкой в руках и смотрела куда-то вдаль, а её лицо было таким же усталым и потерянным, как у самой Алины.
Их взгляды встретились через двор-колодец, застыли на мгновение, и Алина вдруг поняла: Дмитрий исчез из жизни Ирины так же, как из её собственной.
Вечером того же дня, возвращаясь домой, она увидела знакомую фигуру у подъезда. Дмитрий сидел на скамейке, ссутулившись, с непривычной щетиной на осунувшемся лице.
– Я всё испортил, – сказал он вместо приветствия. – Ира выгнала меня. Сказала, что не хочет быть частью лжи.
Алина смотрела на него — и видела чужого человека. Того, кем он всегда был на самом деле.
– И что ты хочешь от меня? – спросила она. – Жалости? Приюта? Второго шанса?
– Не знаю, – он поднял на неё глаза, в которых плескалось отчаяние. – Я как будто потерял себя где-то между вами двумя.
Между двумя стульями обычно падают на задницу, а не на совесть
– Нет, Дима, – Алина покачала головой. – Ты не потерял себя. Ты никогда себя и не находил. Всю жизнь играл в прятки сам с собой.
Она обошла его и направилась к подъезду. У самых дверей обернулась:
– Знаешь, что самое смешное? Я могла бы принять твоего сына. Могла бы даже понять твои чувства к Ирине. Но я никогда не прощу тебе эти годы лжи. То, что ты заставил меня проживать выдуманную жизнь.
– Я боялся тебя потерять, – тихо сказал он.
– А в итоге потерял нас обеих, – Алина грустно улыбнулась. – И себя в придачу.
В кабинете нотариуса они встретились в последний раз. Дмитрий подписал все бумаги без возражений, почти не глядя в текст.
Алина подписала свою часть — размашисто, с такой силой, что ручка едва не прорвала бумагу.
– Как ты? – спросил он, когда они вышли на улицу.
– Свободна, – ответила Алина.
И это было правдой. Как и боль, которая всё ещё ворочалась внутри. Как и пустота в квартире. Как и ночи, когда она просыпалась в холодном поту, пытаясь понять, что из её жизни было реальным, а что — декорацией.
Но впервые за долгое время она действительно чувствовала свободу — головокружительную, пугающую и настоящую.
Дмитрий смотрел на неё, словно хотел сфотографировать взглядом и сохранить навсегда.
– Кирюша спрашивал о тебе, – вдруг сказал он. – Помнит «тётю с красивыми глазами».
Алина вздрогнула, но лицо её осталось неподвижным.
– Передай ему… Нет, ничего не передавай. Он ещё слишком мал, чтобы понять всю эту историю.
Дети всегда невинные свидетели взрослых катастроф
Они стояли друг напротив друга — два человека, которые когда-то были ближе, чем кто-либо, а теперь превратились в случайных прохожих на улице жизни.
– Прощай, Алина, – он протянул руку, но она не пожала её.
– Прощай, Дима.
Она повернулась и пошла прочь, ощущая, как с каждым шагом тяжесть прошлого становится чуть меньше. Впереди лежал город — огромный, шумный, полный возможностей, о которых она даже не задумывалась, пока была частью чужой лжи.
Алина глубоко вдохнула и почувствовала вкус свободы — горьковатый, как кофе, терпкий, как хорошее вино, и неожиданно сладкий, как обещание новой жизни.
Ровно год спустя Алина стояла в очереди супермаркета, мысленно перебирая список дел на вечер. За прошедший год она научилась готовить только на одну персону, не просыпаться от ночных звонков и не вздрагивать при виде синих чемоданов в витринах магазинов.
Она купила собаку — нелепого бульдога с приплюснутой мордой и глазами, полными собачьей мудрости, — и назвала его Босс. Теперь они вдвоём занимали всю кровать, и это казалось правильным.
Удивительно, как быстро четырехлапая тушка в сто двадцать фунтов заменяет присутствие мужчины
– Пакет нужен? – спросила кассирша, пробивая бутылку вина и шоколадный торт.
– Да, пожалуйста.
За спиной раздался тихий голос:
– Алина? Это же ты?
Она обернулась и увидела Ирину — с растрепанными волосами, в джинсах и старой куртке, совсем непохожую на ту элегантную женщину, какой она запомнилась в ту роковую встречу.
Рядом с ней стоял мальчик, вцепившись в руку матери, и недоверчиво разглядывал незнакомку.
Алина почувствовала, как сердце сделало кульбит и замерло где-то под горлом.
– Привет, – она удивилась, насколько спокойно прозвучал её голос.
– Я слышала, у тебя повышение, – Ирина говорила так, словно они были старыми знакомыми, случайно встретившимися после долгой разлуки. – Поздравляю.
Обмениваться любезностями с бывшей любовницей мужа — особый вид светского мазохизма
– Спасибо, – Алина кивнула, отчаянно пытаясь придумать, как поскорее закончить этот разговор.
Мальчик — Кирюша, вспомнила она — дёрнул мать за рукав и что-то прошептал.
– Да, – Ирина наклонилась к сыну. – Это та самая тётя, которая приходила к нам в прошлом году.
Алина взглянула на ребёнка — темноволосого, с глазами, так похожими на глаза Дмитрия. В груди закололо, но не так больно, как она ожидала. Скорее, как затёкшая конечность, к которой возвращается кровь.
– У тебя день рождения? – спросила Ирина, кивнув на торт в пакете.
– Да, – ответила Алина после паузы. – Сегодня мне сорок.
Первый юбилей, который она встречала по-настоящему собой
Они помолчали — две женщины, связанные невидимой нитью судьбы, стоя посреди шумного супермаркета, под дребезжание кассовых аппаратов и гул людских голосов.
– Ты знаешь, где он сейчас? – спросила вдруг Алина, сама удивившись своему вопросу.
Ирина покачала головой:
– В последний раз, когда звонил, говорил про Сахалин. Устроился на нефтяную платформу.
– На краю света, – усмехнулась Алина. – Как символично.
– Он посылает деньги, – тихо добавила Ирина. – Для Кирюши.
Алина кивнула. Что-то внутри неё ожидало укола ревности, горечи, обиды — но ничего не произошло. Только лёгкое удивление, что человек, когда-то занимавший всё её сердце, теперь превратился в далёкую тень, географическую точку на карте.
Удивительно, как быстро жизнь запаковывает наши трагедии в коробки воспоминаний
– Мне пора, – Ирина взяла сына за руку. – Удачи тебе, Алина.
– И вам, – она улыбнулась мальчику, и он, к её удивлению, улыбнулся в ответ — улыбкой, в которой не было ни капли вины его отца.
Дома Алина распаковала торт, открыла вино и достала из серванта два бокала. В дверь позвонили — пришла Варя с охапкой цветов и громким «С днём рождения, старушка!» Потом Ольга из бухгалтерии. К девяти вечера маленькая квартира гудела от женских голосов, смеха и звона бокалов.
– За тебя, Алина! – подняла тост Варя. – За твой новый год и новую жизнь!
Иногда нужно потерять фальшивое, чтобы найти настоящее
Поздно вечером, когда гости разошлись, Алина вышла на балкон с последним бокалом вина. Напротив, в окнах квартиры Ирины горел свет. Она видела силуэт женщины, укачивающей ребёнка.
Когда-то эта картина заставила бы её содрогнуться от боли. Сейчас она смотрела на неё с странным спокойствием человека, который наконец-то вышел из затянувшегося спектакля и может наблюдать за сценой со стороны.
Утром она нашла в почтовом ящике конверт без обратного адреса. Внутри лежала открытка с видом Сахалина — серое море, серое небо, тонкая полоса берега между ними. На обороте почерком Дмитрия было написано всего две строчки: «С днём рождения. Прости меня.»
Алина долго смотрела на открытку. Потом решительно разорвала её на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро. Она давно уже не ждала ни прощения, ни извинений. Она просто жила дальше — по-настоящему, без фальши и декораций.
Сорок лет — отличный возраст, чтобы наконец понять разницу между сценарием и жизнью
В прихожей Босс радостно повизгивал, царапая дверь — пора было выходить на утреннюю прогулку.
Алина пристегнула поводок к его ошейнику, вдохнула весенний воздух, ворвавшийся в открытую дверь, и переступила порог — туда, где тринадцать лет ложного брака больше не имели власти, где можно было заново узнавать себя, с удивлением обнаруживая, сколько всего интересного таится в женщине, которая наконец-то принадлежит только себе.
***
ОТ АВТОРА
Измена — это всегда история про предательство доверия. Когда писала этот рассказ, меня больше всего волновало не само наличие «другой женщины», а то, как годами можно строить жизнь на фундаменте лжи, глядя в глаза любимому человеку.
Алина стала для меня символом женщины, которая потеряла себя в отношениях, забыла о собственных мечтах и амбициях.
Её путь — это не просто история обманутой жены, а история возрождения женщины, которая сквозь боль нашла свою настоящую силу.
А как вы думаете, могла бы Алина простить Дмитрия и начать всё заново? Была ли в этой истории хоть какая-то надежда на счастливый финал?
Делитесь своими мыслями в комментариях — мне правда интересно узнать ваше мнение!
Пишу для вас такие истории с любовью и пониманием — подписывайтесь на мой канал, если хочется еще больше рассказов о сложностях и радостях жизни.
Здесь каждый день выходят новые жизненные истории — подписавшись, вы всегда найдёте что почитать вечером под чашечку чая, когда хочется погрузиться в чужие судьбы и отвлечься от собственных забот.
