— Если вы распишетесь, то жить будете отдельно! — заявила Надежда Николаевна, пристально глядя на сына.
Слова матери оглушили Дениса, словно гром среди ясного неба. Он не ожидал такого поворота событий. Всегда думал, что после свадьбы они с Полиной останутся жить у неё, продолжая привычную жизнь.
— Но, мама... — начал он, пытаясь возразить.
— Никаких "но", сынок. Пора тебе становиться самостоятельным мужчиной, — отрезала она, скрестив руки на груди. В её глазах сверкала стальная решимость, а острые черты лица подчёркивали непоколебимость.
Внутри у Дениса всё перевернулось. Спорить с матерью было бессмысленно: её слово всегда было законом в их доме.
Тем временем Полина у себя дома сидела на старом диване в проходной комнате, протирая усталые глаза. Тарас снова плакал, а сестра Вероника безуспешно пыталась его успокоить. Шум и хаос стали привычным фоном её жизни.
— Опять не хочет спать? — тихо спросила она у сестры.
— Да что—то нервничает сегодня, — вздохнула Вероника, опускаясь на стул.
— Давай я попробую его уложить.
— Спасибо, Поля, ты выручишь меня.
Полина взяла племянника на руки, покачивая его и напевая тихую колыбельную. Однако мысли её были далеко отсюда. Она задумалась о предложении Дениса и о том, что, возможно, настало время что—то менять.
Квартира, хоть и просторная по меркам города, казалась тесной от обилия людей и вещей. Светлые стены не спасали от ощущения давящей замкнутости. В каждой комнате чувствовалось присутствие других, и побыть наедине с собой было почти невозможно.
У Полины были каштановые волосы и глубокие карие глаза, в которых отражались одновременно мечтательность и внутренняя сила. За свои двадцать три года она повидала немало, и теперь ощущала, что готова к самостоятельной жизни.
— Знаешь, я думаю съехать, — неожиданно произнесла она, продолжая убаюкивать Тараса.
— Куда ты поедешь? — удивилась сестра.
— Денис предложил жить вместе. Я сказала, что согласна, но только если распишемся.
— И что он?
— Согласился. Но я не уверена, правильно ли это.
— Поля, если ты чувствуешь, что это твой человек, то почему бы и нет? — Вероника улыбнулась краешком губ.
— Просто страшно. Вдруг что—то пойдёт не так?
— Жизнь — вообще штука непредсказуемая. Смотри на меня, — сестра развела руками. — Но это не значит, что не стоит пробовать.
Полина кивнула, обдумывая её слова.
Тем временем Денис сидел напротив своей матери на кухне, где с тихим шипением закипал чайник.
— Мы решили расписаться, — сказал он, стараясь говорить уверенно.
— Отлично, — Надежда Николаевна взяла чашку и налила себе чаю. — Значит, будете жить отдельно.
— Но мы думали пока пожить у тебя, чтобы сэкономить на съёме.
— Денис, взрослые люди должны жить самостоятельно, — в её голосе прозвучал холод. — Или ты хочешь всю жизнь просидеть под материнским крылом?
У Дениса не осталось аргументов. Он знал, что спорить бесполезно.
— Ясно, — тихо ответил он, опуская взгляд.
— Вот и хорошо. Научишься, наконец, готовить сам, а не рассчитывать на мои борщи, — усмехнулась она.
Читайте: — Разницу в твоём окладе отдашь мне. Иначе я соберу вещи и уйду, понял? — в ответ муж лишь рассмеялся, но уже через минуту пожалел об этом
После скромной свадьбы Полина и Денис начали обустраивать свою совместную жизнь в маленькой однокомнатной съемной квартире. Денис только устроился на новую работу, а Полина проводила долгие дни в институте, заканчивая последний год обучения и работая над дипломом. Финансово молодожёны чувствовали себя стеснённо, и любая неожиданность могла выбить их из равновесия.
— Вот и скажи мне, чего ради ты всё проветривала? Муж болен, а ты это всё: "пыль застаивается, дышать нечем". Заставляешь моего сына дышать ледяным ветром! — голос Надежды Николаевны, свекрови Полины, долетал даже через закрытую дверь спальни. Больной Денис, уложенный на её любимую тахту, был неподвижным свидетелем её допросов.
Полина вздохнула. Она уже потеряла счёт, сколько раз объясняла одну и то и тоже: они жили в однокомнатной скворечне, где за два часа без проветривания воздух превращался в густую, неощутимую кашу. Но Надежда Николаевна словно действовала по принципу: "чем больше ругаешь — тем больше права".
Когда Полина заходила в квартиру свекрови, её неизменно встречало ощущение какого—то густого, тяжёлого уюта. Не того уюта, который окутывает мягкими пледами, а того, от которого по коже идёт колкая дрожь. Удивительно, как на шторках с изысканной бахромой и ковре с восточным узором могла так зловеще обитать тишина. Всё тут, казалось, наблюдало за тобой: фарфоровые статуэтки котов, пожелтевшая фотография Дениса в рамке с искусственными цветочками.
Сама Полина выглядела устало, но при этом была хороша собой. Волосы, которые она собирала в неровный пучок, тонкие, нервные пальцы — как у музыканта, который не пишет музыки. Её лица словно касалось едва заметное выражение иронии, как будто она заранее знала, что любое объяснение окружающим окажется бесполезным.
— Ты сама это понимаешь? Ты молодая, тебе что, в институте мозги—то не вправляют? — Надежда Николаевна стояла, скрестив руки на своей розовой махровой кофте.
— Скорее, вы меня сейчас поправляете, — ответила Полина, не глядя на свекровь и сосредоточенно рассматривая кружку с облупившимся узором васильков.
— Остроумная, значит, — усмехнулась свекровь и пошла в сторону кухни.
А Полина уходила ночевать обратно в их съёмную квартиру. Здесь никто ей не гримасничал, но и не ждал. Только небольшая вешалка тихо скрипела под тяжестью её пальто. Стулья с плетёными сиденьями выглядели как ковбоиские табуреты, на которых никогда не хотелось сидеть больше пяти минут.
Каждый её день состоял из беготни: институт, черновики диплома и вот эти бесконечные визиты к свёкрови, которому она, кажется, была невесткой только на бумаге. Полина чувствовала себя будто второсортной гостьей — и в "отравленном сквозняком" доме Надежды Николаевны, и здесь, в своём съёмном "закутке". Как будто куда не зайди, нигде она не была "настоящей хозяйкой".
— Полин, — однажды вечером Денис вдруг подозвал её к своей кровати, когда она уже одевалась, чтобы уйти. — Я сказал маме, чтобы ты переехала обратно ко мне. В моей комнате достаточно места.
— Что? — удивилась Полина, пытаясь определить, не повысилась ли у него температура до бреда.
— Давай серьёзно. Это глупо выглядит — ты уходишь каждый вечер, один кланяется на выезде, другой остаётся тут. Ты тоже моя семья. Ты тут должна быть.
— И Надежда Николаевна согласна? — несколько саркастично уточнила она, осторожно опустившись на угол стула.
— Не то чтобы в восторге, но да. Уговорил, — Денис кашлянул, слегка нервно улыбнувшись.
Полина на мгновение замерла. Собственные желания перекатывались где—то внутри. Она любила Дениса, конечно. Но она любила и те редкие полчаса, когда оставалась одна даже без его забот, пусть в их тесной, едва пригодной для жизни съёмной квартире. Поняв, что пауза затянулась, решила перевести:
— Это ведь временно, да? — её голос был одновременно рассеянным и недоверчивым.
— Да. Как только я поправлюсь, будем думать, — Денис вздохнул. — Ты же понимаешь, нам нужно время. Мы разберёмся. Это для нас двоих, а не для чьей—то прихоти.
Полина задумалась. В голове возникала цепочка тяжёлых мыслей: "переехать сюда", "слушать свекровь", "признать, что у самой нет дома". Временное обустройство тянуло за собой выборы, до которых — как паутина — вписывались долги.
— Ладно, — ответила она, избегая его взгляда. — Завтра приеду с вещами.
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН
Полина сидела на кухне с чашкой чая и напряжённо слушала свою подругу Инну. Та, расслабленно облокотившись на стол, неспешно рассказывала о своих «методах борьбы за мир» в доме своей свекрови.
— Я тебе так скажу, Полин, — начала Инна, перемешивая чай ложечкой. (продолжение в статье)
— Свадьба должна быть шикарной, – наставительно произнесла Людмила, глядя на невесту своего сына как на неразумного ребёнка. – Все вокруг должны быть в курсе, что ты счастлива! Я не понимаю твоего желания просто прийти в ЗАГС и расписаться. Это даже звучит странно.
— В нынешних реалиях шикарная свадьба обойдётся слишком дорого. Это несколько не вкладывается в наш бюджет, – Саша натянуто улыбнулась и перевела внимание на чашку кофе в своих руках. Ругаться с будущей родственницей она не собиралась. Девушка успела услышать многое о тяжёлом характере этой женщины и для себя решила, что не будет в штыки воспринимать её советы, а постарается донести свою точку зрения. – Мы с Игнатом очень сильно хотим в свадебное путешествие. Мы уже спланировали, куда поедем в перую очередь, что хотим посмотреть и где погулять. Три райских недели…
Девушка расплылась в мечтательной улыбке. Для неё сама церемония была абсолютно не важна. Куча людей, большинство из которых ей либо вообще не знакомы, либо знакомы смутно. Глупые конкурсы, пошлые тосты, море алкоголя, а соответственно и неадекваты, успевшие набраться ещё в самом начале вечера. На всё это потребуется очень много денег и всё ради чего? Ради красивых фотографий в пышном белом платье? Ради довольных родственников, пришедших поесть на халяву? Или завистливых взглядов подружек?
А вот отпуск – это совсем другое дело! Тихие безоблачные дни, где они только вдвоём… Счастливая парочка уже нашла идеальное место! Тёплое море, ласковое солнышко, лёгкий ветерок, белоснежный песок… А самое главное, этот курорт был не настолько популярен, чтобы собирать огромные толпы народа. Там было тихо и спокойно, никаких скандалов, громких дискотек, и перебравших посетителей. Этакий семейный рай.
— Отпуск – это, конечно, здорово здесь я ничего сказать не могу, – Людмила от своего отступать не собиралась. Она уже обзвонила всех родственников и сообщила о свадьбе сына. (продолжение в статье)
– Через мой труп! – твердо ответил Никита, когда Лена обратилась к нему с просьбой.
– Но почему? – поразилась женщина. Это же мой родной дедушка, – она начала всхлипывать.
– Не хватало, чтобы в моем доме шаркал мерзкий старик, отравлял здесь атмосферу, отвлекал тебя от семьи, и не дай бог, вздумал меня учить уму-разуму!
– Зачем ты так? Да. Он старенький, но очень аккуратный, мирный, добрый и очень нас любит.
– Не смеши меня: любит. Да он вряд ли помнит, кто ты такая есть.
– Главное, что я помню об этом, – тихо, но неожиданно твердо, проговорила Лена, – вообще-то он – единственный родной для меня человек.
– Единственный? – удивился Никита, – ты уверена?
– Конечно. Здесь все: кровь, семья, воспоминания.
– А меня ты близким человеком уже не считаешь? – Никита особо не прислушивался к словам Лены. В голове застрял только этот единственный вопрос.
Лена посмотрела на Никиту долгим взглядом, в котором внимательный человек давно бы разглядел отчужденность.
– Нет. Не считаю.
Никита от неожиданности даже сел.
– И ты так просто об этом говоришь? – наконец выдавил он из себя.
– Так тут сложного ничего и нет, дорогой. Я тебе кто? Сожительница. Мой дедушка тебе кто? Умирающий мерзкий старик. О какой близости ты говоришь? Тебе просто удобно, что я рядом, а мои проблемы, переживания тебе безразличны. (продолжение в статье)
