Что с ней происходило, она и сама до конца не понимала. Словно что-то в ней треснуло, и этот треск каждый день становился громче. Она не могла зайти в ванную, не поскользнувшись на чьей-то пенке для душа. Не могла приготовить обед, потому что в холодильнике лежала кастрюля с Алининой диетической чечевицей, которую никто не ел. Не могла включить музыку — дети орали, что «у них сейчас мультик».
Вечером пришёл Алексей. С порога — усталый взгляд, растянутые плечи, «я сейчас, только переоденусь». Он явно не понимал, в какую мясорубку его дом превратился за неделю.
Ксения дождалась, пока он вымоет руки. И выложила всё.
— Ты либо решаешь вопрос — и срочно, — голос у неё дрожал, — либо я выхожу из этой квартиры и возвращаюсь только за вещами.
— Ксюша… — Алексей поднял на неё глаза. — Ну, я же тебя просил… это временно…
— Алексей, — перебила она, — знаешь, как называется «временно», когда оно длится больше недели и не имеет ни сроков, ни даты окончания?
Он тяжело сел на диван. Барс, как преданный охранник, ткнулся ему мордой в бок. Алексей машинально потрепал пса за ухо.
— Я не могу просто выгнать их, — прошептал он. — Ну как? Ты бы выгнала свою сестру с детьми на улицу?
— У меня нет сестры. И знаешь, может, и хорошо, — с иронией ответила Ксения. — Потому что я, в отличие от тебя, умею говорить «нет».
Он посмотрел на неё. Долго. Внимательно. В этом взгляде было столько боли, что Ксения вдруг захотела подойти, обнять, сказать, что всё ещё можно исправить. Но она стояла, упрямая, как стенка, холодная, как её утренний кефир.
— Ты — женщина, которую я люблю, — наконец сказал он. — Но ты ставишь мне ультиматум. А я между двух огней.
— Нет, Лёш. Я тебе не ультиматум ставлю. Я просто не хочу быть третьей в своём доме.
На следующий день она не пошла на работу. Взяла отгул. Заказала себе капучино из кофейни на углу и час сидела на балконе, уставившись в серое московское небо.
И тогда ей пришла в голову одна мысль. Простая. Резкая. Злая, как лимонный сок в ранке.
А что, если предложить им купить квартиру? Не снимать. Не искать. А купить. Пусть поймут, сколько стоит жить в своей квартире. Пусть влезут в ипотеку. Влезут — может, хотя бы начнут думать головой.
Вечером она сказала об этом Алексею.
— Они? Квартиру? Да у Игоря кредитная история, как у жулика из «Место встречи изменить нельзя».
— Ну, значит, будет шанс начать всё заново. Ты же веришь в него?
— Верю. — Он вздохнул. — Но, Ксюш, я не знаю, потянут ли они.
— А мне всё равно. — Она встала. — Или ипотека — или чемоданы. Выбирайте.
Он смотрел ей вслед. А Барс, умная псина, тихо выдохнул и лег, положив морду на лапы.
И в воздухе наконец повисла тишина. Густая, как сгущёнка. Впервые за неделю.
Квартира снова напоминала вокзал. Вечные сумки, детские ботинки в прихожей, чей-то лифчик в ванной, мужской носок под кофемашиной. Барс уже не вставал при звуке звонка — он просто жалобно повизгивал и прятался в спальне, под кроватью.
Ксения держалась. Молча. Заносила свои чашки в спальню, обедала на балконе, надевала наушники при виде Игоря. От её прежнего бойкого характера осталась только сжатая челюсть и взгляд, как у преподавателя в ПТУ.
