— Ира, мне надо по делам завтра. У нотариуса.
— По тем самым делам?
Он кивнул. Она ничего не ответила. Только наливала себе чай, не глядя.
Через три недели пришло заказное письмо. Андрей расписался, не глядя на отправителя, и вскрыл конверт на ходу. Внутри оказался лист с копией расписки, подписанной его отцом два года назад. Сумма — 780 000 рублей. Назначение — «на оборудование и развитие». Кредитор — частное лицо.
Он остановился в коридоре, прислонился к стене. Бумага дрожала в руках. Вторая страница — уведомление от юридической фирмы: если он вступает в наследство, то вместе с мастерской получает и долг. Ответственность ограничена стоимостью имущества, но платить всё равно придётся.
Он долго смотрел на эти строки. Потом аккуратно сложил документы и прошёл в кухню.
Письмо легло на стол. Бумага чуть шелестнула под пальцами — как будто ставила точку.
Ирина подошла. Прочла.
— Это ты сделал. Сам. Ради мечты? Ради чего? Ты же сам говорил — не больше ста тысяч! — её голос подскочил. — А это что? Почти восемьсот? Это ж не долги — это пропасть! Ты что, специально нас туда тащишь? Это как понимать, Андрей?
Он хотел что-то ответить.
Ирина уже шагнула в сторону комнаты, но остановилась у дверного проёма.
— Я не наследник, и меня это вообще не касается, — сказала она, не оборачиваясь. — Я не собираюсь платить за долги вашей семьи.
Он остался на кухне. Письмо лежало, будто яд.
Из детской доносилось бормотание. Дочка играла в куклы. Голос Ирины был слышен в прихожей — она кому-то звонила.
— Мам, я не подпишусь под этим. Пусть сам. Он залез — пусть и разгребает. Я своего ребёнка не дам утопить в этом.
Он вышел на лестничную клетку. Дверь за спиной захлопнулась.
На улице была весна. Сырая, холодная, с редким солнцем.
Он шёл, не зная — куда.
Он поехал к Тамаре на следующий день. Без звонка. Просто сел в старую «ладу», проехал по весеннему асфальту, где лужи уже не были грязью, а просто отражали небо.
Она открыла не сразу. Смотрела долго через глазок. Потом щёлкнул замок.
В квартире было тепло, пахло духами и варёными яйцами. На подоконнике — горшок с геранью, на стене — фотография его отца в рамке. Тамара была в халате, волосы чуть растрёпаны.
— Ты знала про расписку? — спросил он, не снимая куртки.
— Какую ещё расписку? — нахмурилась она.
— На семьсот восемьдесят тысяч. Подписанная два года назад. Оборудование, развитие… твои слова, помнишь?
Она повела плечом и отвернулась.
— Нет… ну… я не думала, что… — она запнулась, достала платок из кармана. — Ты же думал, куда ввязываешься. От такого никто не застрахован. Я тебе здесь не советчик.
Он стоял посреди кухни, словно гость, которому не предложили ни стула, ни воды. Потом просто кивнул, повернулся и вышел.
Он ехал в подвешенном состоянии. Остановился у бокса. Открыл ворота. Всё было на месте: тот же верстак, те же ржавые баночки, всё так же пахло тоской и металлом.
Рядом в соседнем гараже что-то загремело. Он вышел, заглянул. В проёме стоял мужик в спецовке.
