Дима хмыкнул, но ничего не сказал. Разговор за столом был вялым. Игорь пытался шутить, но Олег отвечал односложно. Маша слышала всё через приоткрытую дверь и чувствовала, как внутри неё борются стыд и облегчение. Стыд — потому что ей всё ещё хотелось быть «хорошей». Облегчение — потому что она наконец-то сделала шаг к тому, чтобы её по-настоящему услышали.
— Я не думал, что тебя это так напрягает, — сказал Олег на следующее утро, глядя в стол. — Ну, эти посиделки. Я думал, тебе нравится.
Маша отложила нож, которым чистила яблоко, и посмотрела на мужа. Впервые за долгое время в его голосе не было ни сарказма, ни раздражения. Только усталость и что-то похожее на вину.
— Мне нравилось, когда это было нашим общим делом, — сказала она тихо. — Когда мы вместе решали, кого звать, что готовить. А теперь я чувствую себя прислугой.
Олег кивнул, но ничего не ответил. Маша ждала, что он скажет что-то ещё, но он просто допил квас и ушёл. Это был не тот разговор, которого она ждала, но он стал поворотным моментом. Олег начал задумываться о том, что его привычка «просто позвать ребят» разрушает их отношения.
Через неделю Олег снова позвал гостей. Но на этот раз он предупредил Машу заранее и спросил, не против ли она. Она удивилась, но согласилась — при условии, что они разделят обязанности. Олег купил продукты, а Маша приготовила салат. Остальное — пиццу и закуски — заказали.
Вечер прошёл на удивление спокойно. Гости, кажется, даже не заметили разницы: они смеялись, обсуждали работу, а Маша впервые за долгое время не чувствовала себя обязанной развлекать их. Она сидела за столом, иногда вставляя пару слов в разговор, и ловила себя на мысли, что ей почти комфортно.
Но настоящий поворот случился позже, когда гости ушли. Олег, убирая посуду, вдруг сказал:
— Знаешь, я понял, что вёл себя как эгоист. Ты права, я просто сваливал всё на тебя и не думал, как тебе тяжело.
Маша замерла, держа в руках мокрую тряпку. Она ждала подвоха, но его не было. Олег смотрел на неё, и в его глазах была искренность.
— Я хочу, чтобы нам обоим было хорошо, — продолжил он. — Если эти посиделки тебя бесят, я могу встречаться с ребятами в баре. Или звать их реже. Ты только скажи, как лучше.
Маша почувствовала, как внутри что-то отпускает. Она не знала, надолго ли хватит этого обещания, но в тот момент ей было достаточно того, что он наконец-то её услышал.
Прошёл месяц. Олег действительно стал реже звать гостей, а если и звал, то всегда спрашивал Машу, готова ли она. Они начали обсуждать, что им обоим важно в этих встречах, и даже пару раз пригласили Наташу с её мужем, чтобы посидеть вчетвером. Это были неидеальные вечера, но они были общими, и Маша чувствовала, что её голос снова имеет вес.
Она не стала вдруг «идеальной женой», да и Олег не превратился в образцового мужа. Но они научились говорить друг с другом — не кричать, не молчать, а говорить. И Маша поняла, что иногда правда, сказанная вслух, даже если она звучит резко, может стать началом чего-то нового.
