— Мам, ну ты чего опять начинаешь? — Я начинаю? Это она начала, когда в тапочках на ковёр наступила. И вообще, у меня давление! — Давление, мама, у всех… но не все же при этом на жену рычат! — Не на жену, а на ту, которая сына у матери отобрала! Утро началось как обычно — с кофе и подколок.
Анастасия, всё такая же собранная, как на собеседовании в консульстве, стояла у окна, обёрнутая в свой серый халат, с которого начиналась её территория. Этим халатом она будто заявляла: «Это моя квартира, мой холл, мои окна в мир, и никому тут не хозяйничать!»
В кухне тикали часы, как будто отсчитывали секунды до взрыва. Он и случился. Со звонком.
— Алло… Мам? — голос Евгения в трубке сразу стал выше на октаву, будто его прижали к спине линейкой. — Чего? Как «выселили»? Где ты?
Анастасия даже не обернулась. Когда мужчина начинает фальцетом говорить с матерью — это уже диагноз, а не семейная сцена.
— Ну так продала, да. Всё, что было. И всё — внукам! На ипотеку. А теперь живу у вас. Я еду, Жень. Ты ж сын или где?
Анастасия подняла глаза.
— Только через мой труп, — сказала она спокойно. — Или через твой чемодан.
Евгений, конечно, попытался пошутить:
— Дорогая, ну ты чего… Мамуля переночует пару денёчков. Пока не разберётся…
— Я тебя сейчас так «разберу», что обратно к мамуле в роддом по частям соберёшься.
Но он уже открыл дверь. И в неё, будто сквозняком, влетела Галина Петровна.
В сером пальто, которое, судя по виду, пережило и Брежнева, и евроремонт 90-х. С сумками. С укоризной в глазах. С лицом, на котором написано было: «Я вас всех переживу, и тапочки вам подписывать не буду.»
— А вот и я! — сдержанно объявила она, не снимая обуви и быстро осмотрев квартиру. — Ага. Ну… тесненько, конечно. Но сойдёт. Я тут, пожалуй, в зале устроюсь. Кровать раскладная есть?
Анастасия не моргнула. Лицо её стало белее стен.
— Это моя квартира. Моя. Купленная до брака. И вы здесь — никто.
— Ой, ну и заявочка, — фыркнула Галина Петровна. — Никто? Это я, между прочим, Женьку родила. Он без меня вообще бы не родился!
— Галина Петровна, вы серьёзно сейчас? Вы собираетесь жить с нами?
— А что? Я уже тут. И сын сказал — можно.
— Сын? — Анастасия повернулась к мужу. — Сын, блин, сказал. А ничего, что эта «собачья будка», как вы говорите, куплена мной? И за мои деньги? И я здесь жила одна до того, как твой сыночек решил, что может приносить сюда гостей с видом на ПМЖ?
— Анастасия, ну не начинай, — шепнул Евгений, пытаясь улыбнуться. — Мама ведь ненадолго…
— Да чтоб она даже на час осталась — это уже перебор!
Галина Петровна тем временем деловито распаковывала сумки. Банки, таблетки, шали, три вида тапочек — на каблуке, валенки и “для туалета”.
— Я не мешаюсь. Главное — порядок. А у вас, я смотрю, как-то всё… по-женски. Кухня не по феншую.
— Я сейчас тебе так по феншую устрою, что будешь с рюкзаком искать астральную жилплощадь, — прошептала Анастасия, но уже не себе, а вслух.
Евгений сидел в кресле и тер лоб.
— Ну давайте поживём. Чуть-чуть. Пока она разберётся. Ну… хотя бы недельку.
