— Ты одна? — голос был спокойным, почти будничным. Но в нём звенело что-то чужое. Денис.
— А кого ты ожидал увидеть? ФСБ? — без улыбки, но с прицельной иронией. — Или маму с инспекцией кухонных полотенец?
Он зашёл на веранду и сел рядом. Не близко, но и не на расстоянии «постороннего». Глаза красные, но не от слёз. Видимо, не спал. Или не пил кофе. Или не жил.
— Я подумал… — начал он. — Это уже прогресс, — перебила Татьяна. — Что именно ты подумал?
Он отвёл взгляд. — Что мы зашли слишком далеко. Мама… она уехала. Обиделась. Сказала, что ты её выжила. Что ты вообще чудовище.
— Я думаю, что ты не даёшь быть вместе.
Татьяна встала. Плед сполз с плеч, но она не подняла его. Пусть видит, как холодно.
— Ты хочешь быть вместе — но не со мной. С мамой. С её привычками, взглядами, приправленными наваристым борщом и пассивной агрессией. Ты не готов жить взрослой жизнью. Ты просто хочешь комфорта. И удобной жены. А я — не табуретка, Денис.
Он встал тоже. — Я привык, что мама всегда рядом. Она помогала, понимала, советовала…
— Она тебя форматировала. Под свои параметры. И ты даже не заметил, как стал её продолжением.
— А ты не сокращай! — она вспыхнула. — Ты хоть раз задался вопросом, каково это — жить с тенью в доме? С тенью, которая ходит в тапочках и копается в моих кастрюлях?
Он не знал, что сказать. В глазах — обида. За себя, за маму, за семейный уют, которого не случилось.
— Я не просила тебя быть мужем, — тихо сказала она. — Я просила быть человеком. Человеком, который не отдаёт ключи от нашего дома без спроса. Не устраивает заселение тёщи, как экскурсию по Эрмитажу. Не кричит, что я «временная».
— Это ты выгнала маму.
— Это ты не выбрал меня.
Тишина. Звонкая. Глубокая. Как после хлопка пощёчины.
Он пошёл к двери. — Я пока… уеду. Надо подумать.
— Подумай, Денис. Только не забудь взять с собой свои ключи. А то они скоро станут недействительными.
Он замер. — Ты серьёзно?
— Очень. Я больше не готова делить стены с теми, кто считает мою свободу «капризом». Я слишком долго молчала. Теперь — моя очередь жить. Не ждать. Не приспосабливаться. Не сдерживаться. Жить. Через неделю Татьяна сняла квартиру в городе. Маленькую, но с видом на парк и тишиной по вечерам. Интернет-магазин пошёл в гору — как ни странно, без вечных сбивок расписания из-за «маминой стирки» и «Денису супа».
Дом она не продала. Просто временно отдала семье Светланы. Дети нарисовали мелками на веранде: «Тут живут добрые». Татьяна не стирала.
Иногда, поздними вечерами, Денис писал сообщения:
«Ты прости…» «Может, начнём сначала?» «Я не знал, как ты страдала…»
Она читала. Иногда. Но не отвечала. Потому что иногда, чтобы началась жизнь, надо признать: некоторые «мы» — это просто чужие люди, прожившие вместе слишком долго. Эпилог
Через три месяца в магазине Татьяна случайно встретила Надежду Викторовну.
Свекровь была в сопровождении женщины лет пятидесяти с характерной сумкой-клатчем и лицом «я не осуждаю, но…» Они прошли мимо, и только на выходе Надежда Викторовна шепнула с прищуром:
— Надеюсь, вам там не скучно, одна…
Татьяна спокойно посмотрела на неё:
— Там, где я — всегда кому-то не хватает кислорода. Значит, я на своём месте.
