В следующие дни они виделись постоянно. Марина уже приносила Вове не только суп, но и тёплые носки, тольковатый свитер, объясняя, что случайно завалялось дома. Мальчик принимал, краснея, и тут же надевал, ведь ночи были холодными. Собак он тоже приметил, осторожно гладил одну, которая подходила к нему поближе.
На четвёртый или пятый день Марина решилась.
— Вов, ты не думал, что если мама не вернётся, то дальше сидеть тут бессмысленно?
— Она вернётся, — упрямо ответил он, сжав кулаки. — Она сказала: «Я найду тебя».
Марина тяжело вздохнула, не желая рушить его иллюзии. Но смотрела, как этот мальчик всё больше увядает на холодном перроне.
— Слушай, а если она придёт, но не сегодня? Что будет с тобой за это время? Ты же заболеешь.
У Марины защемило сердце. Сидеть на вокзале, питаться чужой милостыней и ждать исчезнувшего человека — это же страшно.
Она решила поговорить с тётей Олей, которая работала в киоске неподалёку. Та пожала плечами:
— А чего ты хочешь? Может, позвоним в опеку? Или в полицию?
— Он же сбежит. Не хочет приюта, боится, что маму не найдёт.
— Ну тогда бери к себе, — фыркнула тётя Оля. — Раз такая сердобольная.
Марина вздрогнула. Идея казалась ей безумием: как это взять незнакомого ребёнка к себе? Но мысль не отпускала. В конце концов, у неё была своя квартира, небольшая, конечно, но ей одной хватало. Родителей рядом нет, она сама уже взрослая, работает. Разве нельзя помочь мальчику?
Всю ночь Марина ворочалась, прокручивая разные варианты. Официальный путь? Сразу скандал с бумагами, проверками, могла ли она это потянуть финансово и морально? Но и оставить мальчика на произвол судьбы — сердце не позволяло.
Через неделю она пришла на вокзал с решимостью. Вова сидел, ссутулившись, вид у него был ещё более усталый. Собаки не отходили, будто охраняли. Марина присела рядом:
— Слушай, хочу тебе кое-что предложить.
Он приподнял брови, будто ждал, что сейчас она расскажет что-то про маму.
— Может, ты поживёшь у меня? Чтоб не мёрзнуть. Я напишу здесь объявление, что «Вова теперь живёт у Марины», укажу телефон. Если мама приедет, она найдёт тебя через меня.
Он замолчал. Явно не ожидал такого поворота. Некоторое время напряжённо молчал, потом, опустив глаза, спросил:
— Нет. Зачем? Я просто не могу смотреть, как ты тут пропадаешь. Если твоя мама приедет, я верну тебя ей, обещаю.
Вова задумался. Наверное, в голове у него бушевали страхи: вдруг это ловушка, вдруг его отдадут в приют. Но на вокзале оставаться было тоже страшно.
— Хорошо, — наконец выдохнул он. — Я попробую.
Марина улыбнулась, почувствовав облегчение.
— Тогда давай, собирай свои вещи.
Вещей у Вовы почти не было: пара тряпок, засаленная кофта, да ещё старенький пакет. Он взял это в руки, встал, огляделся напоследок. Марина читала на его лице грусть — он будто терял свою «точку ожидания». Но другого пути не было.
Она привела его к себе в квартиру на окраине городка. Небольшая гостинка, две комнаты: в одной жила Марина, в другой устроился какой-никакой диван, чтобы если родители приезжали, было где ночевать. Теперь он достался Вове.
— Простенько, — сказала Марина, извиняясь, — но лучше, чем на вокзале. Пойдём, покажу, где можно помыться.
Мальчик робко кивнул, оглядываясь. Всё было ему чужим: обои в цветочек, маленький кухонный стол, старенький телевизор. Но запах еды и тепла уже сулил покой.
— Можно одежду снять? — спросил он.
— Конечно. Можешь принять ванну, вон там, — она показала на дверь. — Я положила чистое полотенце.
Вова взял чистую футболку, которую Марина ему приготовила, ушёл в ванную. Через пару минут послышался шум воды, и Марина представила, как он, наверное, впервые за долгое время смывает вокзальную пыль и грязь.
Пока он мылся, она поставила на стол тарелку горячего супа, нарезала хлеб. Когда Вова вышел, смешно теребя чужую футболку, которая оказалась ему широковата, он увидел это угощение и застыл.
— Садись, — мягко сказала Марина, — ешь.
Он сел, взял ложку, старался не выдать, насколько хочет есть. Марина спросила:
— Да, — прошептал он. — Спасибо.
Тёплый пар поднимался от тарелки, и Вова, понюхав, вздохнул с облегчением. Начал есть, но медленно, словно страшился, что всё исчезнет, если поспешит. Марина чувствовала прилив жалости и тихой радости: теперь он хоть в безопасности.
Когда поужинали, Вова оглянулся:
— Пойдём, покажу. Вот здесь диван, я застелю. А завтра купим тебе что-то из одежды, если успею.
Он с неловкостью скинул старые штаны, которые на нём болтались, лёг на диван. Марина принесла одеяло потеплее, укрыла его.
— Спокойной ночи, — улыбнулась она.
— Спокойной… спасибо, — ответил Вова, уставившись в потолок.
Ночью Марина просыпалась несколько раз, прислушиваясь, не скрипит ли диван, не ушёл ли он обратно на вокзал. Но всё было тихо. Утром она зашла и увидела, как Вова спит, поджав колени, крепко и безмятежно, как ребёнок, уставший от долгих скитаний. Она осторожно вышла, оставив его отдыхать.
С этого момента её жизнь круто изменилась. Теперь по утрам она варила кашу не только себе, но и Вове. Приходилось думать, чем он займётся в течение дня, ведь он не ходил в школу. Надо было как-то решать вопрос с документами, но Вова боялся, что, узнай чиновники, его силой отдадут в интернат. Марина обещала, что всё будет хорошо, но сама не была уверена.
— Пока живи у меня, — сказала она. — А там разберёмся.
