— Мария Павловна, я всё понимаю, — говорит он, не поднимая глаз. — Но компания не может ждать вечно. Если вы не выйдете через месяц, мне придётся искать замену.
Мария тихо кивает, еле слышно:
— Я понимаю. Я… напишу заявление об увольнении.
— Подумайте ещё раз. Таких мест у нас в городе немного…
Вечером, дома, она просто говорит Сергею:
Мария какое-то время молчит, смотрит в окно — за ним тает снег, тусклый свет фонаря.
— Странно… С одной стороны — обидно. Столько лет, столько сил… А с другой — может, это правильно? Всю жизнь работала, как ненормальная. Может, пришла пора жить по-другому?
— Пока не знаю. Может, открою что-то своё. Всегда мечтала о цветочном магазинчике…
Сергей улыбается чуть лукаво:
— Значит, решение принято?
— Принято. Завтра начну готовить мамину комнату.
Маму перевезли через месяц. Она была худая, по-зимнему бледная, двигалась с ходунками — неуверенно, медленно. Но характер… характер остался прежним.
— Мария, зачем ты картошку так чистишь? Половину на выброс!
— Мария, что ты так много стираешь? Вода ж не бесплатная!
— Мария, выключи ты этот дурацкий сериал, поставь новости — хоть что-то узнать можно!
К концу первой недели Мария уже была на грани. Иногда хотелось выйти на балкон и закричать. Сергей, видя всё это, подошёл вечером и тихо спросил:
— Маша, ещё не поздно… всё поменять.
— Нет, — твёрдо ответила она. — Прорвёмся. Мамина ворчливость — это страх. Ей кажется, что она — обуза. Вот и защищается так — через упрёки.
Прошёл месяц. Их жизнь постепенно вошла в ритм. Мария нашла сиделку, пусть и только на полдня — иначе из дома не вырвешься. А ещё… она, правда, открыла маленький цветочный магазин. Малыш, крохотный, прямо в доме, в цокольном этаже.
— Мама, посмотри! — она с гордостью показывает на телефоне фото букетов, собранных своими руками. — Как тебе?
Мама разглядывает фото долго и вдруг говорит совсем неожиданно:
— Красиво… А я ведь тоже в молодости цветы любила. Хотела в оранжерее работать…
— Да ладно? Ты мне и не рассказывала…
— А что толку… Жизнь сложилась иначе. Надо было тебя поднимать.
Позже, ближе к ночи, мама вдруг просит:
— Машенька, дай мне те гладиолусы из вазы. Хочу посмотреть поближе…
И тут до Марии доходит — мама ведь не сварливая, не вредная. Просто она страшно одинока. Всю жизнь — для других. Для мужа, потом для дочери. А для себя… ничего.
