Ира вернулась домой в конце января, когда тетя Поля наконец уехала. Артем за это время был в трех командировках и никак не мог помочь жене справиться с семейными обстоятельствами. Зайдя в квартиру, Ира застыла на пороге.
Вся их уютная однушка напоминала теперь дом из прошлого века: коврики на полу, рушники на стенах, огромный медный самовар на кухне и запах варенья. Похоже, тетя Поля увезла не все свои запасы.
— Ну что, дом стал немного другим, да? — спросил Артем, когда вечером пришел с работы и увидел жену, расстроенно сидящую на диване.
— Артем, это наш дом. Почему меня в нём как будто не существует? — сказала Ира, чувствуя, как закипает внутри.
Артем вздохнул. Он не был в конфликте с матерью, ему казалось, что это «женские дела», и не видел в этом проблемы.
— Ир, не начинай. Мама просто помогала, и тетя Поля действительно в тяжелом положении. Ты могла бы это понять.
— Понимать? — Ира встала. — А кто меня поймет? Это наш дом, не свекрови, не тети Поли. Я не обязана уступать каждому, кто захочет здесь погостить. Почему я должна каждый раз чувствовать себя гостьей у себя же дома?
— Ты преувеличиваешь. Это была всего лишь одна зима. Ты могла пожить у своих родителей.
— Артем, дело не в этом! Дело в том, что каждый раз твоя мама решает за нас! Я даже не могу сказать «нет», потому что она сразу делает из меня злодейку!
Артем только пожал плечами. Для него это было незначительно, но для Иры это был ключевой момент. Постепенно её гнев начал перерастать в обиду.
Прошло несколько месяцев, и Ира с каждым днем чувствовала себя всё хуже. Она больше не хотела встречаться с Галиной Петровной, избегала разговоров с ней по телефону, и даже Артема видела как человека, который не способен её поддержать.
Каждый разговор о доме, о планах на будущее касался только внешних вещей, как будто эмоций в их жизни уже не осталось.
Однажды, когда Артем пришел с работы, Ира сидела за столом и собиралась завести серьёзный разговор.
— Артем, нам нужно поговорить. Я больше так не могу. Твоя мама снова звонила и намекнула, что тетя Поля хочет приехать весной. Я просто больше не вынесу этого. Мы должны поставить границы.
Артем устало сел на стул и потер виски.
— Ир, ты просто преувеличиваешь. Всё решаемо. Это же семья.
— Семья? — голос Иры задрожал. — А я тогда кто? Посторонняя? Где в этой семье место для нас двоих? Или только для твоей мамы?
