— Я не понимаю, — говорил он, жуя. — Я всё делаю. Работал, старался… А они… Аня орёт, родители отказывают. У них же деньги есть. Могли бы и помочь.
Лена долго молчала, потом вытерла руки о полотенце.
— Тоха, ты же знаешь, я люблю тебя. Но ты достал уже всех. Родители тебе не обязаны. Они уже всё для тебя сделали. Свадьбу оплатили, внуков хотят, а получают — вынос мозга. Ты взрослый. Хочешь уважения? Начни с себя.
Антон откинулся на спинку стула, потом вдруг встал:
— Ты как они. Все против меня. Всё, поехал.
— Угу, — Лена посмотрела в спину. — Только не удивляйся, если в какой-то момент и я перестану открывать дверь.
Через день на работе ему сделали выговор. Сорванные сроки, недовольные клиенты. Антон сорвался на начальника, начал спорить, кричать.
— Пиши заявление, — сказал начальник устало. — Или по статье.
Антон ушёл, хлопнув дверью.
На улице шёл дождь, на стекле капли текли, как по щеке.
Он достал телефон, звонил Ане — недоступна. Писал — не читает. Звонил Лене — сброс.
Потом просто сел на лавку под козырьком у какого-то подъезда и долго смотрел в никуда. Люди шли мимо, под зонтами, торопились, а он будто застыл в этом дне.
Прошла неделя. Геннадий Павлович встретил в магазине бывшего коллегу Антона.
— Как там твой сын? Уволился-то уже давненько, вроде?
— Уволился? — переспросил Геннадий. — Ты точно знаешь?
— Ну да. Он у нас больше не работает.
Геннадий Павлович шёл домой с пакетом молока и хлебом. Долго стоял у подъезда, потом поднялся и сел на скамейку в коридоре.
— Не скажу пока Марине, — решил он. — Пусть сам придёт.
Вечером раздался звонок. Антон.
— Мам, привет… Можно поговорить?
— Давай встретимся. Не хочу дома — отцу надо отдохнуть.
Они встретились в парке. Марина Юрьевна пришла раньше, села на лавочку у фонтана. Сын подошёл с опущенными плечами, без привычного куража.
— Вы меня бросили, — сказал он. — Когда мне было плохо, вы просто отреклись. Я ваш сын. А вы отвернулись. Я ещё не встал на ноги, а вы…
— Антон, — перебила она мягко. — Мы тебя любим. Всегда будем любить. Но мы не банкомат. Мы уже отдали, сколько могли. И на свадьбу, и на съём. А ты не тянешь. Так не потому, что мы не помогаем. А потому, что сам не хочешь стать взрослым. Аня из тебя последние соки выжимает…
— Ты жалуешься, — сказала она тихо. — Но только не на себя.
Он встал, молча ушёл. Лавочка осталась пустой.
Днём они с Аней встретились и окончательно поссорились. Она стояла у окна, в руках держала его куртку.
— Я не хочу так больше жить, Антон. Это всё — не жизнь. Это выживание. Ты постоянно ждёшь помощи от родителей, не можешь даже СТО оплатить. Я устала. Мы подаём на развод.
— Подожди… Ты серьёзно сейчас? — он смотрел на неё растерянно.
— Очень. Мне нужен рядом партнёр, а не человек, которому всё время кто-то должен. Мы оба ошиблись.
Он молчал. Просто взял куртку и ушёл.
