Последний мирный вечер в нашем доме выдался на удивление тихим. Я допивала чай на кухне, глядя, как мой муж Максим пытается собрать из конструктора ракету вместе с нашей пятилетней дочкой Катей. По телевизору спокойно бубнел какой-то документальный фильм, наша кошка Мурка сладко дремала на своем любимом кресле, посапывая. Я предвкушала выходные — поход в зоопарк, может быть, пикник в парке, если погода не подведет. Звонок в дверь прозвучал как выстрел, разрывая эту идиллию.
— Это, наверное, они, — встрепенулся Максим, с облегчением откладывая в сторону непокорный пластиковый шаттл. — Ехали же с работы, должны были к вечеру подъехать.
Я кивнула и пошла открывать, попутно сглаживая ладонями складки на фартуке. «Они» — это была целая делегация: свекровь, Людмила Петровна, ее дочка, моя золовка Ольга, ее муж Сергей и их двое детей — мальчишки четырех и шести лет. Приехали погостить на недельку из соседнего региона, «посмотреть город и повидаться». Я морально готовилась к их визиту всю неделю, закупила продуктов, приготовила гостевую комнату. Казалось, я ко всему готова.
Дверь открылась, и на пороге возникла Людмила Петровна. Она обняла меня сухим, формальным объятием, оставив на щеке след от дорогой пудры и терпкий аромат духов.
— Ну, вот мы и добрались! — она, переступая порог без лишних церемоний. — Машину вашего Сергея чуть не разбили на кольце, ужасный у вас поток, прямо МКАД какой-то.
Ольга и Сергей уже заносили в прихожую чемоданы. Не два, как я почему-то предполагала, а три огромных, на колесиках.
— Максим, помоги, чего встал! — бросила Ольга брату, даже не поздоровавшись со мной. Ее взгляд скользнул по мне оценивающе и сразу уперся в интерьер. — О, а у вас ремонт не менялся. Я думала, вы уже переклеивали обои.
Мужчины принялись таскать багаж. Дети Ольги, Степан и Артем, с визгом пронеслись по коридору, с ходу снося на своем пути тапочки и зонт в подставке.
— Ребята, осторожно, — слабо попыталась я вставить слово.
— Пусть бегают, дети же, им надо выплеснуть энергию после дороги, — отмахнулась Людмила Петровна, снимая пальто и протягивая его мне так, будто я швейцар в дорогом отеле.
Я автоматически повесила пальто в шкаф. В этот момент из гостиной вышла Катя, привлеченная шумом. Она робко прижалась к моим ногам, с любопытством разглядывая незнакомых родственников.
— О, и это наша внучка? — свекровь наклонилась к Кате. — Подросла, конечно. Но вся в тебя, Алина, хрупкая какая-то. Наших кровей тут и не видно.
Меня слегка кольнуло от этого замечания, но я промолчала. Вдруг Ольга, разгуливая по гостиной, сделала драматическую паузу и поднесла руку ко лбу.
— Ой, я совсем забыла! У Сергея и у младшего жуткая аллергия на кошачью шерсть. А у вас же кошка есть! — Она сказала это с такой интонацией, будто мы завели дома гепарда. — Придется ее куда-то деть. На балкон, например. И все ковры нужно будет сразу пропылесосить, а то они сразу начнут чихать.
Я онемела. Мурка жила с нами пять лет, с самой свадьбы. Она член семьи. И сейчас она испуганно жался в кресле, почуяв чужаков.
— Оль, балкон не остеклен, там же сейчас холодно, — нашелся я. — Мы просто будем чаще убирать, и Мурка в основном в нашей комнате сидит…
— Ну, уж нет! — перебила меня свекровь. — Здоровье детей дороже. Это же всего на неделю. Животное ничего не случится. Алина, устрой кошку на балкон и принеси нам, пожалуйста, тапочки. Что-то я притомилась с дороги.
Она сказала это спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Максим промолчал, избегая моего взгляда. Я посмотрела на испуганные глаза Кати, которая уже все поняла про свою любимицу, на бегающих по гостиной детей, на чемоданы, занявшие пол-прихожей.
Внутри у меня все сжалось в тугой, холодный комок. Но голос прозвучал удивительно покорно:
— Хорошо, Людмила Петровна. Сейчас все сделаю.
Я взяла на руки перепуганную Мурку, которая жалобно мяукнула, почуяв недоброе. Катя заплакала. В ушах стоял радостный визг племянников и довольный голос свекрови, которая уже распоряжалась, куда поставить чемоданы.
В тот вечер, устраивая кошку на балконе на стареньком кресле и утешая дочь, я еще наивно думала, что это временные неудобства. Что нужно потерпеть, быть хорошей хозяйкой, не ссориться. Я не знала, что это только самое начало. Начало войны, где правила вежливости и гостеприимства были оружием только одной стороны.
Утро следующего дня началось не с будильника, а с грохота и возни в коридоре. Я потянулась к телефону — было без пятнадцати семь. Рядом Максим мирно посапывал. Я на цыпочках вышла из комнаты, притворив за собой дверь, чтобы не разбудить Катю.
В гостиной царил хаос. Дети Ольги с дикими криками носились вокруг дивана, раскидывая подушки. Ольга и Сергей сидели, уткнувшись в телефоны, и абсолютно не реагировали на творящийся вокруг ад. Со стороны это выглядело так, будто они находятся в отдельной звуконепроницаемой капсуле.
— Доброе утро, — попыталась я перекричать шум.
Ольга подняла на меня глаза на секунду.
— А, доброе. Кофе будет? Мы пьем только свежесваренный, растворимый даже не предлагай. И у Сергея лактозная непереносимость, так что только миндальное молоко. Ты купила?
Я замерла на полпути к кухне. Миндальное молоко? В моем списке продуктов его не было.
— Нет, простите, я не знала. Сегодня куплю.
— Надо было спросить, — бросила она, уже снова погружаясь в экран.
Свекровь вышла из ванной в роскошном халате.
— Алина, что на завтрак? Детишки проголодались с дороги. Да и мы не против подкрепиться.
Я молча кивнула и направилась на кухню. Мое обычное утро — это спокойные бутерброды или каша для Кати. Сейчас же я чувствовала себя как на поле боя. Достала сковороды, кастрюли, яйца, колбасу, сыр. Начала готовить яичницу.
Через пятнадцать минут за столом уже сидели все, кроме меня. Максим, выглянувший из спальни, с недоумением наблюдал за этим пиршеством.
— Присаживайся, Алина, — сказал он.
— Сейчас, дожарю еще одну порцию, — ответила я, чувствуя, как от жара плиты у меня вспотели виски.
— Да садись уже, все же едят! — нетерпеливо крикнула из-за стола Ольга. — Младшему еще добавки дай, он у нас плохо вчера поужинал.
Я положила на тарелку ребенка еще два яйца и только тогда села. Моя яичница уже остыла. Я сделала пару глотков кофе, как Людмила Петровна, отодвинув тарелку, вздохнула:
— Спасибо, конечно. Но завтра, Алина, сделай лучше оладьи. Дети их обожают. Или сырники. Ты ведь умеешь?
— Умею, — выдавила я.
— Вот и отлично. Ты у нас такая хозяйка старательная.
После завтрака мужчины разбрелись по своим делам — Максим на работу, Сергей, по его словам, «решать пару деловых вопросов удаленно» в гостиной. Ольга и свекровь устроились на диване смотреть сериал. Я осталась одна на кухне с горой грязной посуды.
Мытье растянулось почти на час. Пока я вытирала последнюю тарелку, Ольга лениво вошла на кухню.
— Алина, у нас тут маленькая проблемка, — сказала она, делая круглые глаза. — Степан случайно задел твою вазу. Ну, ты знаешь, ту, что на комоде в коридоре. Она, к сожалению, разбилась. Не ругайся, он же ребенок.
У меня похолодело внутри. Это была не просто ваза. Это была хрупкая фарфоровая вазочка, единственная вещь, которая осталась у меня от моей бабушки. Я очень ее берегла.
Я молча прошла в коридор. На полу лежали осколки. Не просто упавшей вазы, а будто ее намеренно разбили вдребезги. Рядом стоял Степан и беззаботно строил что-то из лего.
— Степа, как так вышло? — тихо спросила я.
Мальчик даже не посмотрел на меня.
Из гостиной донесся голос свекрови:
— Алина, не переживай из-за ерунды! Вещь материальная, главное — ребенок не порезался. Убери там, пожалуйста. И потом зайди, нужно обсудить меню на обед.
Я собрала осколки в совок, чувствуя комок в горле. Это была не ерунда. Это была память. Но говорить было бесполезно.
Обед превратился в продолжение моего кулинарного подвига. Пока гости наслаждались борщом и паровой котлетой, я нарезала салат и разливала компот. Моя тарелка снова остыла.
Катя, которую я на обед забрала из садика, робко притронулась к еде.
— Мам, а можно я не буду есть эту котлету? Она невкусная.
— Катя, не капризничай, — строго сказала я, чувствуя на себе взгляд свекрови.
— Но она действительно не такая, как ты обычно делаешь!
