Он кивнул, но не ответил. Поставил перед ней тарелку с яичницей, налил кофе. Они сели за стол, и Лена вдруг поняла, что это их первый нормальный завтрак за неделю.
– Я хочу всё объяснить, – начала она, глядя на дымящуюся кружку. – Про квартиру. Про то, почему я так держусь за неё.
Артём смотрел на неё, и в его глазах было что-то новое – не обида, а ожидание.
– Я слушаю, – сказал он тихо.
Лена рассказала всё: про отца, который продал их дом, про мать, которая осталась ни с чем, про годы, когда она боялась, что их выгонят даже из съёмной квартиры. Про то, как эта двушка на Соколе стала её якорем, её гарантией, что она никогда не будет бездомной.
– Я не против делить с тобой всё, – закончила она, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Но эта квартира… она как моя броня. Без неё я чувствую себя голой.
Артём долго молчал, глядя в свою тарелку. Потом поднял глаза.
– Лен, я тоже боюсь, – сказал он. – Не так, как ты, но… боюсь.
– Чего? – Лена затаила дыхание.
– Что я окажусь не тем, кто тебе нужен, – его голос был тихим, почти шёпот. – Что ты однажды посмотришь на меня и решишь, что я не стою твоей квартиры. Твоего доверия.
Лена почувствовала, как сердце сжалось. Она никогда не думала, что Артём может чувствовать себя так уязвимо.
– Поэтому ты копил на квартиру? – спросила она.
– Я не хотел быть тем, кто живёт за твой счёт. Хотел, чтобы у нас было что-то общее. Наше. Но… я не знал, как тебе сказать.
Разговор затянулся до обеда. Они говорили о страхах, о прошлом, о том, чего ждут от будущего. Впервые за три месяца брака Лена почувствовала, что они действительно слышат друг друга. Но один вопрос всё ещё висел в воздухе: что делать с квартирой?
Вечером Лена сидела в гостиной, листая статьи о брачных договорах. Ей попалась заметка о том, как пары в России всё чаще используют такие договоры, чтобы защитить свои интересы. Она задумалась. Может, это выход? Не делить квартиру, не переписывать её, а просто договориться на бумаге, чтобы оба чувствовали себя в безопасности?
Она хотела обсудить это с Артёмом, но он ушёл в спальню, сказав, что устал. Лена осталась одна, глядя на экран ноутбука. Внезапно её телефон завибрировал – сообщение от Кати: «Ну что, поговорили? Не молчи, рассказывай!»
Лена улыбнулась, но ответить не успела. В дверь позвонили. Она нахмурилась – они никого не ждали. Открыв дверь, она замерла. На пороге стояла её мать, с небольшой сумкой в руках и усталым, но решительным взглядом.
– Мам? – Лена растерялась. – Что ты здесь делаешь?
– Приехала, – мать шагнула внутрь, оглядывая квартиру. – Надо поговорить. Про тебя. Про Артёма. И про эту чёртову квартиру, из-за которой ты себя гробишь.
– Мам, ты серьёзно? – Лена отступила в сторону, пропуская мать в квартиру. – Ты же никогда не приезжаешь без звонка!
Елена Викторовна, невысокая женщина с короткими седыми волосами и усталыми глазами, поставила сумку на пол и сняла пальто. Её движения были резкими, будто она сдерживала внутреннюю бурю. Дождь за окном усилился, и его шорох заполнял тишину, пока Лена ждала ответа.
– Серьёзно, – мать посмотрела на неё, и в её взгляде мелькнула смесь тревоги и решимости. – Я узнала от Кати, что у вас с Артёмом проблемы. Из-за этой квартиры. И решила, что пора вмешаться.
Лена почувствовала, как щёки вспыхнули.
– Катя? – она почти задохнулась от возмущения. – Она тебе всё разболтала?
– Не злись на неё, – Елена Викторовна махнула рукой, вешая пальто на крючок. – Она переживает за тебя. И я тоже. Ты думаешь, я не вижу, как ты себя накручиваешь? Как боишься повторить мою судьбу?
Лена замерла. Мать никогда не говорила о прошлом так открыто. Развод, проданная квартира, годы борьбы – всё это было как тёмное пятно, о котором в их семье молчали. А теперь мать стояла в её прихожей, готовая вскрыть старые раны.
Артём вышел из спальни, услышав голоса. Его тёмные волосы были взъерошены, а в глазах ещё теплилась усталость от долгого разговора с Леной.
– Елена Викторовна? – он удивлённо моргнул. – Здравствуйте. Не ожидал вас.
– Здравствуй, Артём, – мать кивнула, но её взгляд был холодным, оценивающим. – Я приехала поговорить. С вами обоими.
Лена бросила на мужа умоляющий взгляд, но он только пожал плечами, словно говоря: «Я тут ни при чём». Они прошли в гостиную, где всё ещё пахло утренним кофе. Лена включила свет – за окном уже сгущались сумерки, и комната казалась теснее, чем обычно.
– Так, – Елена Викторовна села на диван, сложив руки на коленях. – Лена, ты рассказала Артёму про нашу историю? Про то, как твой отец нас оставил без ничего?
Лена кивнула, чувствуя, как горло сжимается.
– Рассказала. Сегодня.
– Хорошо, – мать посмотрела на Артёма. – Тогда ты должен понять, почему она так цепляется за эту квартиру. Это не просто стены. Это её щит. Её защита.
Артём нахмурился, но промолчал. Лена видела, как он сжал кулаки, будто сдерживая желание что-то сказать.
– Но, Лена, – мать повернулась к ней, – ты не можешь жить, вцепившись в этот щит, как в спасательный круг. Это разрушает тебя. И твой брак.
– Мам, – Лена сжала губы, – ты же знаешь, почему я так боюсь. Ты сама через это прошла!
– Знаю, – Елена Викторовна вздохнула. – И именно поэтому я здесь. Чтобы ты не повторила моих ошибок. Я молчала, терпела, прятала свои страхи. И что? Потеряла всё. Ты хочешь того же?
Слова матери ударили, как пощёчина. Лена опустилась на стул, чувствуя, как внутри всё холодеет. Она всегда думала, что её страх – это сила, её броня. Но теперь, глядя на мать, она вдруг задумалась: а не стала ли эта броня клеткой?
Артём кашлянул, нарушая тишину.
