— Слушайте, ну не ломайте вы моему сыну жизнь, — пресмыкался передо мной сват, — ему ж и тридцати нет! Вы ж прекрасно понимаете, что девка ваша сама напросилась? Она Русланчика постоянно выводила на эмоции, она сама нарывалась! Подпишите бумаги, откажитесь от претензий. Вы же понимаете, что я все равно его выкуплю у правосудия?!
Настенька… Ей бы сейчас двадцать два было. Моя девочка… Она у меня появилась, можно сказать, по счастливой случайности. Отца её я так, мельком знала. Крым, пансионат, две недели курортного романа… Мне тогда двадцать пять было, я вообще о будущем не думала. Отдохнула, вернулась домой, вышла на работу, и как обухом по голове — беременна. Ну и что? Решила сразу. Пошла в консультацию, а там врач: — Ой, мамаша, да у вас ребенок под Новый год родиться может! Я только усмехнулась, анализы сдала, направления на аборт взяла и домой пошла. Спокойно так. Вообще, одна я уже давно жила. Папа на тот момент помер десять лет как, а мамы три года уже не было. И остались мы вдвоем — я и моя старшая сестра, Иришка. Ей тридцать четыре было, в жизни она хорошо устроилась: работа хорошая, квартира своя, муж замечательный. Иришка забеременела чуть раньше меня. Радовалась так! Звонила чуть ли не каждый день, про своё состояние рассказывала. А тут звонит, голос какой-то убитый. Просит прийти к ней завтра. А я не могу, у меня аборт завтра. Рассказала ей… И тут как прорвало: ревёт в трубку. Говорит, чтоб я сначала к ней пришла, а потом уже на аборт. Прихожу. Иришка сидит, бледная вся, как полотно. — Рак у меня, Ната, — говорит, и голос дрожит, — неоперабельная стадия. Вчера аборт заставили сделать. У меня аж ноги подкосились, земля из-под ног ушла. — Да как же так?! Ты ведь не жаловалась никогда на здоровье. У тебя ничего не болело… — Да болело, просто говорить не хотела… Да и форма у меня… скоротечная. Так врач сказал. Нат, я не об этом хочу с тобой поговорить… Я тебя прошу, не делай аборт! Сохрани ребенка ради меня. Я ведь помру через в любом случае, и останешься ты совсем одна. Я так хотела этого малыша… Пусть он у тебя родится, раз я сама не смогла… Слезы у меня ручьем полились. Обнялись мы, крепко-крепко, будто в последний раз. — Ириш, ну как же так? За что? — Не знаю, Наташ. Не знаю. Просто… так случилось. Но ты должна родить. — Но как же я одна? И что люди скажут… — Неважно, что скажут. Главное — это жизнь. Твоя жизнь, жизнь твоего ребенка. Моя жизнь… в нем. Пожалуйста, Наташа, пообещай мне. — Я… я не знаю, Ириш. Это так сложно. — Ничего сложного. Просто сохрани ребенка. Просто роди его. Дай ему свою любовь. Дай ему все то, что я бы дала своему… Она замолчала, уткнулась мне в плечо и зарыдала еще горше. А я стояла и молчала. Не могла ни слова вымолвить. В голове только одна мысль: как же так? Почему? — Я подумаю, Ириш. Обещаю, я подумаю. — Нет, Наташа. Не нужно думать. Нужно решить. Сейчас. Ради меня. Я посмотрела на нее. На ее бледное лицо, на ее заплаканные глаза. И поняла, что не могу ей отказать. Не могу. — Хорошо, Ириш. Я сохраню ребенка. Она немного успокоилась. — Спасибо, Наташа. Спасибо тебе огромное. Я буду тебе так благодарна… — Не говори так, Иришка. Лучше скажи, чем я тебе помочь могу? — Просто будь рядом. Просто… не оставляй меня. Мы просидели вместе весь день. Иришка рассказывала про то, как хотела обустроить детскую, какое имя придумала… Я слушала и плакала. А вечером пошла домой. В голове — каша. Что делать? Как жить дальше? Что скажут на работе? Кто мне поможет? Утром позвонила на работу, сказала, что заболела. А сама пошла в консультацию. — Передумали, мамочка? — спросила врач, улыбаясь. — Да, — сказала я, — передумала. Она обрадовалась. — Вот и правильно! Это же такое счастье! Будете на учет вставать? — Буду, — ответила я. И тут как-то все завертелось. Анализы, врачи, витамины… Живот начал расти. На работе, конечно, удивились. Спрашивали, кто отец, но я отмалчивалась. Говорила, что не хочу об этом говорить. Кто-то понимал, кто-то осуждал, но мне было все равно. Я знала, что поступаю правильно. Ради Иришки и ради будущего ребенка.
Иришке становилось все хуже и хуже, она слабела с каждым днем. Действительно, болезнь прогрессировала очень быстро. Ее мучали сильные боли, обычные обезболивающие не помогали. Я каждый день навещала ее, мы разговаривали, читали книги, смотрели фильмы. Я, как могла, старалась отвлечь ее от грустных мыслей. — Как там мой малыш? — спрашивала она всегда. — Растет, Иришка. Растет. Скоро пинаться начнет. Она улыбалась. — Я так хочу его увидеть… — Увидишь. Обязательно увидишь. Но я знала, что это неправда, знала, что она не доживет до рождения ребенка. И от этого становилось еще больнее. Как-то она позвала меня к себе. — Наташа, я хочу тебе кое-что отдать. Она достала из шкатулки маленькую золотую цепочку с крестиком. Это моя бабушка мне подарила, когда я родилась. Пусть это останется твоему малышу. От меня. Я взяла цепочку. Крошечный крестик блеснул на солнце, и солнце сами потекли по щекам. — Спасибо, Иришка. Спасибо тебе огромное. — Не плачь, Наташенька. Все будет хорошо. Ты справишься, я знаю. Ты сильная. Через четыре месяца Иришки не стало, она скончалась у меня на руках. Я плакала так, как никогда в жизни не плакала. Мне казалось, что жизнь закончилась, я ведь осталась совсем одна. Похороны, поминки… Все как в тумане. Потом пустая квартира, тишина… И только растущий живот напоминал о том, что жизнь продолжается.
