Три года кошмара. Столько времени я смотрела, как моя дочка мучается, и ничего не могла сделать. Вернее, боялась сделать. Родилась Сонечка. А потом… Потом начался настоящий ад. Я даже просто прийти к Насте в гости не могла — надо было договариваться заранее с Русланом. Звонила ему, просила разрешения, унижалась. — Руслан, можно я к Насте зайду? Хочу внуков повидать. — Зачем? У нее и так дел полно. — Я ненадолго. Просто посижу, чай попью. — Ладно, приходите, но только не задерживайтесь. И без всяких там разговоров. Я, конечно, как любая другая мать, должна была взорваться, послать его ко всем чертям, защитить свою дочь. Но и как нормальная мать, я боялась. Боялась, что Руслан совсем запретит мне видеться с Настей и внуками. Боялась, что моя дочка останется совсем одна. Сонечка родилась недоношенной. Из-за… из-за избиений ее отцом ее матери во время беременности. Я приехала в роддом, увидела Настеньку… И чуть не потеряла сознание от ужаса. Она была вся синяя! — Настенька! Что случилось? Кто это с тобой сделал? Она молчала, только смотрела на меня испуганными глазами. — Настя, скажи мне правду! Это Руслан? Она кивнула головой, еле заметно, а вслух сказала: — Я… я упала, мам. Я сама… Я понимала, что она врет — она боится его, поэтому и прикрывает. Врачи вызвали милицию, а Настя написала отказ. Сказала, что Руслан не виноват, что она сама упала. Оступилась и рухнула с лестницы. Я не могла поверить своим ушам. Как она может так врать? Как она может его защищать? После всего, что он с ней сделал! Я поехала к Олегу Алексеевичу, решила поговорить с ним по-мужски. Да, женщина, и по-мужски. Я хотела попросить его повлиять на своего сына. Приехала к нему в офис, вошла без стука в кабинет. И начала кричать: — Олег Алексеевич! Вы должны остановить своего сына! Он на мою дочку руку поднимает! Сват посмотрел на меня с презрением. — Ну подумаешь, пару раз врезал, — сказал он, усмехнувшись, — ну что теперь, засадить мальчика? Сама заслужила. Нечего его злить! Я просто онемела — не могла поверить, что он такое говорит. — Вы не отец, а зверь! — А ты кто такая, чтобы меня учить? — он встал из-за стола и двинулся на меня, — пошла вон отсюда! И чтобы я тебя больше не видел! Иначе… Он не договорил. Но я поняла, что он имел в виду — он мне угрожал. Ушла я от него в слезах. Понимала, что никто теперь уже не поможет моей дочери, она сама должна себя спасти. Но как? Как она может это сделать? Она же совсем одна, она боится его. С дочерью я беседу провела, конечно: — Настенька, доченька, я не знаю, что тебе сказать, — прошептала я, — не знаю, как тебе помочь, если ты сама этого не захочешь. Но ты должна что-то делать. Ты должна спасти себя и своих детей! Она молчала, просто смотрела в потолок пустым взглядом. — Мам, я не могу, — прошептала она еле слышно, — я боюсь. Мам, как жить дальше? — Настенька, я всегда буду рядом с тобой. Что бы ни случилось… Настя молча кивнула. Через неделю ее выписали, она вернулась домой. Вроде бы все было хорошо, Настенька больше не жаловалась. А через десять дней после выписки моя жизнь оборвалась…
Ночью зазвонил телефон. Я не сразу проснулась — спала крепко, муж еле добудился. Беру трубку, а там — зять. — Все, закончилась наща история. Я сначала не поняла, что он имеет ввиду. Начала расспрашивать: — Руслан, ты о чем? Что закончилось? — Прибил я ее. Я посреди ночи вызвала такси и помчалась домой к дочери. Что я пережила за эти полчаса — словами не описать. Я влетела в дом и замерла на пороге — на полу, посреди прихожей, лежала моя доченька. Моя Настенька. Глаза закрыты, лицо черное. Моя девочка уже не дышала. А в гостиной, на диване сидел Руслан. Пил кофе и мило общался с адвокатом. Я упала в обморок — не выдержала, так рядом с дочкой и легла. Пришла в сознание в больнице, сразу все вспомнила. Не могла поверить, не хотела верить в то, что моей Настеньки больше нет. Из больницы меня отпустили на похороны. Под расписку. Там я чуть не богу душу не отдала — бросалась на гроб, пыталась лечь вместе с ней в могилу… Муж еле-еле в чувство меня привел. После похорон я вернулась домой, а там уже адвокат под дверями торчит. С бумагами. — Вот, Наталья Николаевна, подпишите пожалуйста, — сказал он, протягивая мне бумаги, — Олег Алексеевич просит. Я посмотрела. А там… отказ от претензий. Эти нелюди собираются обыграть гибель моей дочери как несчастный случай — сердечный приступ случился, она свалилась с лестницы, и увечья получила в ходе падения. У меня в глазах потемнело. — Вы… вы издеваетесь надо мной? — прошептала я, дрожа всем телом. А потом я схватила бумаги и порвала их в клочья. — Пошли вон отсюда! — закричала я, — и передайте своему хозяину, что я не успокоюсь! Я буду бороться до конца! И я отомщу за свою дочь! Я бросила клочки бумаги в лицо адвокату и оттолкнула его от двери. Потом приходил этот папаша. Олег Алексеевич. Приполз, как побитая собака. Просил не ломать мальчику жизнь. Говорил, что дочка сама напросилась, что она его провоцировала, что она сама виновата. Я смотрела на него с презрением. Я ненавидела его за то, что они сделали с моей Настенькой. — Убирайтесь! — закричала я, — не хочу вас видеть! И никогда больше не приходите! Мы с Артуром решили засадить этого гада Руслана, сделать все возможное, чтобы он ответил за свои преступления. О примирении не шло и речи. Наняли лучшего адвоката, собрали все доказательства, с трудом, но нашли свидетелей, которые не боялись его влиятельного папашу. И у нас получилось. Руслана признали виновным и приговорили к двадцати одному году лишения свободы. Без права на амнистию. На суде его последним словом было: — Я выйду! Выйду и еще поживу нормально! А вот ваша жизнь на этом закончится… Я не испугалась. Знала, что он никогда больше не увидит свободы — уж я об этом позабочусь. Дениску и Сонечку мы взяли себе, оформили опекунство. Да и не нужны они были никому другому — Руслан от них отказался, Олег Алексеевич и его жена тоже не захотел возиться с внуками. Дети были травмированы: испуганные, замкнутые. Но мы старались привести их в чувство, окружили их любовью и заботой. Водили к психологам, пытались залечить их раны — мама уходила на их глазах. Постепенно, ценой наших нечеловеческих усилий, они стали оттаивать, снова улыбаться, играть и жить.
Завтра годовщина гибели моей доченьки. Понесу ей любимые желтые розы, попрошу еще раз прощения за то, что не смогла ее спасти. За то, что не уберегла. И скажу ей обязательно, что я люблю ее. И что она всегда будет жить в моем сердце.
Ещё больше историй здесь
Как подключить Премиум
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала. А чтобы не пропустить новые публикации, просто включите уведомления 😉
(Все слова синим цветом кликабельны)
