В два часа Марина сидела в кафе, размешивая сахар в капучино. Игорь опаздывал. В половине третьего, когда она уже собралась уходить, он появился. Один. Выглядел он неважно — помятый, с красными глазами, небритый.
— Извини, — пробормотал он, садясь напротив. — Мама… в общем, она не хотела меня отпускать.
— Но ты всё-таки пришёл.
Они помолчали. Официантка принесла Игорю кофе. Он благодарно кивнул, сделал глоток.
— Марин, давай не будем ссориться. Мама просто хочет как лучше.
— Для кого лучше, Игорь? Для тебя? Для меня? Или для себя?
— Ну что ты так… Она же помогает нам.
— Чем? Тем, что решает, как нам жить? Что нам есть, что носить, когда заводить детей? Игорь, твоя мать контролирует каждый наш шаг!
— Она просто заботится…
— Она манипулирует! И ты это прекрасно знаешь, просто не хочешь признавать!
Игорь опустил голову, уставился в свою чашку.
— Что ты от меня хочешь, Марина? Чтобы я выбирал между тобой и мамой?
— Я хочу, чтобы ты стал взрослым мужчиной, который может принимать решения сам. Чтобы ты защищал свою семью — меня, а не бегал к маме за советом по каждому вопросу.
— Это несправедливо…
— Что несправедливо? То, что я не хочу, чтобы твоя мать распоряжалась моим наследством? Или то, что я устала быть на третьем месте в своём же браке — после твоей мамы и её мнения?
Игорь молчал. Марина видела, как он борется сам с собой. Часть его понимала, что она права. Но другая часть, та, что привыкла подчиняться материнской воле, сопротивлялась.
— Игорь, — Марина наклонилась к нему через стол. — Я люблю тебя. Правда люблю. Но я больше не могу жить в тени твоей матери. Либо мы строим нашу семью — нашу, понимаешь? — либо… либо нам нужно расстаться.
Он вскинул голову, в глазах мелькнул испуг.
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу нормальную семью. Где муж и жена решают свои вопросы вместе. Где свекровь — это гость, а не хозяйка. Где моё наследство — это моё решение, а не предмет семейного совета.
— Мама этого не поймёт…
— А ты? Ты понимаешь?
Игорь долго молчал. Потом медленно кивнул.
— Понимаю. Но… мне нужно время. Чтобы поговорить с ней. Объяснить.
— У тебя есть неделя, — сказала Марина, вставая. — Я поживу в бабушкиной квартире. Подумай хорошенько, Игорь. Что для тебя важнее — мамино одобрение или наша семья.
Она положила деньги за кофе и вышла, не оборачиваясь.
Следующие дни тянулись как резина. Марина обустраивалась в бабушкиной квартире. Сняла чехлы с мебели, вымыла окна, купила новые занавески. Квартира словно оживала, наполнялась теплом и уютом.
На третий день пришла свекровь. Одна, без Игоря. Марина открыла дверь, но не пригласила войти.
— Можем поговорить по-женски? — неожиданно миролюбиво спросила Галина Николаевна.
Марина кивнула, отступила в сторону. Свекровь прошла в гостиную, села на диван. Выглядела она уставшей, даже постаревшей за эти дни.
— Игорь не ест, не спит, — начала она без предисловий. — Ходит как в воду опущенный.
— Нет, не жаль. Если бы было жаль, ты бы вернулась.
— Я вернусь. Когда Игорь примет решение.
Галина Николаевна усмехнулась.
— Ты думаешь, всё так просто? Щёлкнула пальцами — и он выберет тебя?
— Я думаю, что в тридцать два года мужчина должен уметь жить своей жизнью.
— А я его жена. По идее, я должна быть ему ближе.
Свекровь поджала губы, помолчала.
— Знаешь, что меня в тебе всегда раздражало? — вдруг спросила она. — Твоя самостоятельность. Вечно у тебя своё мнение, свои планы. Не такая, как все.
— Нормальные невестки слушают свекровей. Учатся у них. Уважают их опыт.
— Я уважаю ваш опыт. Но это не значит, что я должна жить по вашим правилам.
Галина Николаевна встала, прошлась по комнате. Остановилась у окна.
— Я всю жизнь для сына жила. Всё для него. Растила одна, после того как муж ушёл. Думала, женится — будем одной семьёй. А ты… ты его у меня отнимаешь.
В её голосе впервые прозвучала не злость, а боль. Марина почувствовала укол сочувствия.
