Любовь Ивановна стояла перед дверью квартиры невестки, поправляя воротник дорогого пальто и придавая лицу выражение благородной скорби. В её глазах, обведённых тщательно подведённой подводкой, светилась решимость человека, привыкшего добиваться своего любой ценой. Шестьдесят три года жизни научили её многому, но главное — что весь мир должен кружиться вокруг её особы, как планеты вокруг солнца.
Всего год назад она обрела семейное счастье с Валентином Ивановичем — мужчиной терпеливым и покладистым, сумевшим вынести её характер. После развода с первым мужем прошло столько лет, что она уже забыла вкус домашнего уюта и мужского внимания. Но сегодня утром всё рухнуло. Валентин Иванович посмел ей перечить, и теперь она, гордая и непреклонная, искала новое пристанище.
Дверь открылась, и на пороге появилась Ольга — стройная женщина лет тридцати, с усталыми глазами и волосами, собранными в простой пучок. На ней был обычный домашний халат, а в руках — полотенце, которым она вытирала мокрые руки.
— Здравствуй, Олечка, — голос свекрови зазвучал театрально, с металлическими нотками, отточенными годами руководящей работы. — Вот приехала к тебе. Дай, думаю, проведаю, узнаю, как вы тут с моим сыном живёте и как растёт внук.
Ольга молча пропустила Любовь Ивановну в квартиру. В тесной прихожей пахло борщом и детскими игрушками. На стене висела простая вешалка, на полу лежал потёртый коврик. Всё это Любовь Ивановна окинула надменным взглядом, словно оценивая имущество провинившегося подчинённого.
— Здравствуйте, Любовь Ивановна, — сдержанно ответила Ольга, помогая свекрови снять пальто. — Проходите, если по делу. Я домой только на обед заскочила, у меня осталось минут двадцать. Вы обедать будете?
Любовь Ивановна уже вовсю разувалась, ставя лакированные туфли ровно, как по линейке.
— Обед — это хорошо, но потом. А сейчас по делу, — она сделала паузу, наслаждаясь моментом. — Давай-ка ты, милая моя, освобождай ту квартиру, которую тебе родители оставили. Освобождай её от квартирантов. Там теперь я буду жить.
Ольга замерла, полотенце выскользнуло из её рук и упало на пол. В её глазах промелькнуло удивление, которое тут же сменилось настороженностью.
— Что вы говорите? — тихо спросила она.
— То, что слышала, дорогая, — Любовь Ивановна откинула голову назад, демонстрируя профиль, которым когда-то гордилась. — Места у тебя здесь, в твоей двушке, для меня всё равно нету. Да и с Валентином Ивановичем мы… — она сделала многозначительную паузу, — впрочем, я от него сама ушла.
— Вот оно что, — Ольга прищурилась, в её голосе появились стальные нотки. — Значит, это вы ушли? А я думаю, что это вас Валентин Иванович уже выгнал, не выдержал, бедный. Так что вы теперь именно на мою квартиру и претите.
— Меня никто не выгонял! — вспыхнула свекровь, и на её щеках появились красные пятна. — Не передёргивай! Просто мы решили, что нам нужно пожить в разных концах города. Я, ты знаешь, человек гордый, и мне унижаться не к лицу. Захочу — и уйду. Вот и ушла.
