И действительно, что это она, подумала Катя, ведь днём они деллаи вид что не вместе, а вечером, уже по темноте, прибегал голодный и холодный Миша, быстро ел, то, что приготовила Катя, расхваливая её, они готовились и ложились в кровать…
Он никогда не сказал ей ни слова о любви, никогда не назвал её ласковым словом они не строили планы на будущее. Он просто пришёл, а она впустила а теперь уходит…
Катя молча заплакала, горячие, крупные слёзы набегая одна на другую, катились из её глаз
-Ну здрасти, приехали, Катюх, ну это вообще, это так по мещански, фу. Ну что ты, как…как…институтка какая, ты врач, между прочим неплохой, чё ты нюни распустила…
-Что? Ну ты же не думала, что мы с тобой распишемся, молодая чета врачей, уедем куда -нибудь в глухую тайгу, будем с тобой как..как…, — Миша не мог придумать пример, — в общем, Катюх, бросай это дело.
Всё мне идти надо, сегодня ещё моя прилетает, ты знала, что Олеськин папа вращается там.
Миша поднял глаза к потолку и покрутил пальцем в воздухе, — в общем Олеська уже договорилась с папиком и он мне местечко греет…Это, Кать, если что, я помогу, думаю это можно устроить, никому не помогу, а тебе да…
Мы должны держаться вместе, мы с тобой из деревни вон, в люди выбрались
И Миша, пообещав не теряться и ушел.
На четвертый день, обеспокоенная хозяйка, старушка лет ста, вспомнив, что давно не видела жиличку, сходила попросила дворника Фёдора, чтобы он вскрыл, оказывается и так, не закрытую комнату.
Катя лежала, отвернувшись к стене…
Приезжала мама, в больницу, плакала, ругала эту учёбу, пропади она пропадом, приезжал папа, вздыхал, гладил по голове.
Катя отошла, работать осталась в городе, жизнью Миши не интересовалась.
Замкнулась, была суха и сурова.
А через пару месяцев почувствовала, когда ехала домой, что так вкусно пахнет автобусом вот прям выбежать бы на остановке и нюхать, нюхать этот божественный запах.
А вечером вдруг захотелось солёных огурцов вприкуску с шоколадными конфетами, очнулась, когда мурча, как большая кошка, доедала банку огурцов, привезенных от мамы, и увидев кучу фантиков.
Она гнала от себя эту мысль, не хотела верить, перебирала в голове, искала в справочнике заболевания с расстройством вкусовых ощущений, и наконец-то, лёжа в постели, призналась себе, да, это то, что она не хочет принять.
Кате удавалось скрывать от всех своё положение.
Она ни с кем не дружила, брала ночные дежурства, менялась с семейными коллегами, чтобы днём, спокойно отсидеться дома.
В восемь месяцев взяла отпуск, за свой счёт.
Она не покупала детские вещички, не замирала перед витринами магазинов, она была, как во сне.
И только говорила одно своей девочке, одно слово, прости прости, прости.
Катя точно знала, что там девочка.
Она не представляла её, она просто знала, что девочка будет похожа на него, Катя даже имя не хотела произносить, этого человека не было в её жизни, ничего не было, значит и ребёнка тоже нет, откуда ему взяться?
В роддом она пришла сама, сухо сообщив срок, время схваток,сказала чем болеет
-Екатерина Алексеевна? Вы?
Медсестра Любочка, точно, она же беременная, вяло подумала Катя.
Катя родила в срок, здоровую девочку, посмотрела безразлично на малышку и прошептав прости, отвернулась.
Она автоматически кормила дочку, когда приносили, перепеленала её, если просила медсестра, и опять отворачивалась к стенке.
-Истукан какой-то, судачили мамочки.
Ни о какой послеродовой депрессии тогда и не знали.
Катя не умирала, нет. Она просто не жила.
Её не было здесь, это была оболочка. Кати давно уже не было.
Как-то обо всём узнали родители, мама плакала, папа вытирал слёзы…
Они забрали их обоих, оформляли какие-то документы, куда-то водили Катю, девочку назвали Аллочкой.
Родители продали дом, и уехали увозя с собой своих девочек, в город Ярославль, не в сам город, в деревню, хороший, крепко стоящий на ногах совхоз.
Папа пошёл работать по специальности, мама вышла на полставки в школу, была она учителем истории и думала что дочка продолжит династию…
Катя ходила по дому, словно тень.
Родители возили её по врачам, однажды им сказали, чтобы они везли её в психбольницу, папа наругался на мау, и сказал не сметь трогать дочь, придёт время и отойдёт.
Постепенно Катя пришла в себя.
-Мама? Почему так со мной произошло? Я ведь не так хотела жизнь прожить, зачем мне всё это?
-Что теперь дочка надо жить…
К ребёнку Катя относилась как…
Как человек относится к ноге или руке? Она есть, она часть тела, он же не поёт ей дифирамбы, о, моя любимая нога, не качает на руках свою руку не гладит и не целует постоянно.
вот так и Аллочка была для Кати.
Да своё родное, ну и что?
Когда девочке исполнилось три года она устроилась на работу, в больницу, и ещё в автоколонну приходила на два часа, проверяла водителей перед рейсом.
