— Ничего вы не докажете. Завещание оформлено официально. Квартира моя.
— Сын Анны Ивановны прилетает на следующей неделе, — сообщила соседка. — С документами и адвокатом. Думаю, экспертиза легко установит подделку подписи.
Свекровь пошатнулась. Павел подхватил её под локоть.
— Мама, отдай квартиру нам. Официально. И мы замнём эту историю.
Людмила Петровна посмотрела на него глазами загнанного зверя.
— Тогда ты потеряешь не только квартиру, но и сына, — твёрдо сказал Павел. — Навсегда.
Три дня спустя они сидели в кабинете нотариуса. Тот самый нотариус, к которому Людмила Петровна бегала последний месяц, теперь оформлял дарственную на Павла. Свекровь подписывала документы с таким лицом, будто её заставляли подписать смертный приговор.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она, когда всё было закончено.
— Нет, мама, — покачал головой Павел. — Это ты должна была пожалеть о том, что пыталась разрушить мою семью.
Людмила Петровна вышла, не попрощавшись. Татьяна и Павел остались вдвоём.
— Думаешь, она простит? — спросила Татьяна.
— Не знаю. Но это уже не важно. Главное — мы отстояли своё право жить так, как хотим мы, а не как хочет она.
Они вышли из нотариальной конторы на яркое весеннее солнце. Впервые за долгие недели Татьяна почувствовала, что может дышать полной грудью. Квартира теперь была их. По-настоящему их. И никакая свекровь больше не могла угрожать им выселением.
Вечером того же дня им позвонила Вера.
— Поздравляю вас! Тётя Люда мне всё рассказала. Правда, в её версии вы практически преступники, но я между строк поняла, что справедливость восторжествовала.
— Спасибо, Вера. И спасибо, что отказалась участвовать в её плане.
— Знаете, — помедлив, сказала Вера, — тётя Люда не злой человек. Она просто… больна. Больна страхом потерять сына. И этот страх заставляет её делать ужасные вещи.
Татьяна задумалась. Возможно, Вера была права. Но это не оправдывало свекровь. Страх не даёт права разрушать чужие жизни.
Прошёл месяц. Людмила Петровна не звонила и не приходила. Павел пытался дозвониться до неё несколько раз, но она не брала трубку. От общих знакомых они узнали, что она продала свою квартиру и уехала жить к сестре в другой город.
— Может, оно и к лучшему, — сказала однажды Татьяна. — Нам всем нужно время, чтобы залечить раны.
Павел кивнул. Он скучал по матери, но понимал — старых отношений уже не вернуть. Людмила Петровна переступила черту, за которой прощение становится почти невозможным.
В один из вечеров к ним снова пришла Галина Васильевна. На этот раз — с тортом.
— Хотела поздравить вас с новосельем. Пусть и с опозданием.
За чаем она рассказала удивительную историю.
— Знаете, почему я вам помогла? Сорок лет назад я была на вашем месте. Моя свекровь тоже пыталась выжить меня из квартиры мужа. Тоже плела интриги, настраивала против меня родственников. Но тогда не нашлось никого, кто бы нас поддержал. Муж выбрал мать. Мы развелись. Я уехала, начала жизнь с нуля. А он так и прожил с мамой до её смерти. Один. Ему сейчас семьдесят, и он абсолютно одинокий человек. Я не хотела, чтобы ваша история закончилась так же.
Татьяна сжала руку пожилой женщины.
— Спасибо вам. Вы спасли нашу семью.
— Нет, дорогая. Вы сами её спасли. Вы боролись. А ваш муж сделал правильный выбор. Это редкость в наши дни.
Когда соседка ушла, Татьяна и Павел долго сидели на кухне, глядя друг на друга. Они прошли через испытание, которое могло их разрушить. Но вместо этого стали только сильнее.
— Знаешь, — сказал Павел, — может, когда-нибудь мама поймёт, что была неправа. И мы сможем всё наладить.
— Может быть, — кивнула Татьяна. — Но даже если нет — мы справимся. Главное, что мы вместе.
За окном шумел вечерний город. Их город. Их дом. Их жизнь. Которую теперь никто не мог у них отнять.
