Галина Петровна неожиданно рассмеялась, но как-то горько:
— Знаешь, я ведь тоже не всегда была домохозяйкой. Я работала инженером на заводе, пока не родился Костик. А потом… потом всё изменилось.
Я удивлённо посмотрела на неё. За восемь лет свекровь никогда не рассказывала о своей работе. Только о том, как правильно варить борщ и чистить ковры.
— Вы были инженером? — переспросила я.
— Да, и неплохим, — кивнула Галина Петровна. — Но тогда было другое время. Детский сад с восьми до шести, а работа до семи. Костик постоянно болел. Мой начальник постоянно недоволен. Муж требовал внимания и ужина… В общем, пришлось выбирать. И я выбрала семью.
Она вздохнула и посмотрела на сына:
— И ни разу не пожалела. Но иногда… иногда я думаю, что могла бы стать главным инженером. Или даже директором.
Я молчала, переваривая услышанное. Эта откровенность была совсем не похожа на обычное поведение моей свекрови.
— Почему вы никогда об этом не рассказывали? — спросила я.
Галина Петровна пожала плечами:
— Зачем? Это прошлое. Я сделала свой выбор.
— И хотите, чтобы я сделала такой же?
— Я хочу, чтобы вы были счастливы. Оба, — она потянулась к щётке и провела пальцами по щетине. — А эта дурацкая щётка… Я действительно хотела просто пошутить. Как с Анжелкой и её тряпкой.
Костя вдруг выпрямился:
— Мам, ты же понимаешь, что это не смешно?
Свекровь вздрогнула, удивлённо глядя на сына.
— Что? — переспросила она.
— Эти шутки. Они обидные и унизительные, — Костя говорил спокойно, но твёрдо. — Я раньше смеялся, потому что… ну, так принято было. Ты шутишь — я смеюсь. Но сегодня я понял, что это больно ранит Зину. И мне это не нравится.
Галина Петровна растерянно заморгала:
— Я не хотела никого обидеть…
— Но обидели, — Костя взял меня за руку. — И не только сегодня. Вы постоянно намекаете, что Зина недостаточно хорошая жена. Что она должна меньше работать и больше готовить. Но знаете что? Меня всё устраивает в нашей жизни.
Я сжала его руку, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. За восемь лет брака Костя впервые так открыто встал на мою сторону перед своей матерью.
Галина Петровна посмотрела на наши сцепленные руки, потом на щётку, всё ещё лежащую на столе.
— Знаете, — сказала она после паузы, — когда этот… человек ворвался, и я увидела, как Зина защищает тебя этой самой щёткой… Я вдруг поняла, что важно не то, кто и сколько убирает. Важно, кто рядом, когда приходит беда.
Она неожиданно всхлипнула:
— Простите меня. Я просто боялась потерять сына.
— Вы его не теряете, — тихо ответила я. — Вы приобретаете дочь. Если, конечно, захотите.
Галина Петровна молча кивнула, вытирая слёзы.
Костя обнял меня за плечи:
— Знаешь, а ведь если бы не эта щётка, неизвестно, чем бы всё закончилось.
— Семейная чистильщица, — хмыкнула я, но уже без обиды. — В каком-то смысле я действительно почистила ситуацию.
Мы все трое неловко рассмеялись, и напряжение, копившееся годами, начало таять.
— Может, чаю? — предложила свекровь. — Я как раз привезла тот травяной сбор, который ты любишь, Зиночка.
Я удивлённо посмотрела на неё:
— Я люблю травяной чай?
— Ты всегда берёшь добавку, когда я завариваю его на даче, — Галина Петровна неуверенно улыбнулась. — Я заметила.
Оказывается, она замечала гораздо больше, чем я думала. Просто не показывала этого.
— С удовольствием выпью чаю, — ответила я.
Мы сидели на кухне до глубокой ночи. Галина Петровна рассказывала о своей работе инженером, о том, как познакомилась с отцом Кости, о своих мечтах и страхах. Я говорила о своих проектах, о том, как важна для меня архитектура, и как я стараюсь совмещать работу и дом.
Щётка так и осталась лежать на столе — странный символ того, как нелепый подарок изменил нашу жизнь.
Утром, когда Галина Петровна собиралась уходить, она вдруг остановилась в дверях:
— Зиночка, я хотела бы… если можно… показать тебе кое-что. У меня сохранились мои старые чертежи. Инженерные проекты. Ничего особенного, но…
— С удовольствием посмотрю, — искренне ответила я.
Свекровь просияла, как будто я сделала ей лучший подарок в жизни.
Когда за ней закрылась дверь, Костя обнял меня сзади:
— Ну и юбилей у тебя получился.
Я повернулась к нему:
