Когда он вышел, Вероника просто спросила:
— На фото. В машине. Это кто?
Он взглянул на неё, как будто на официантку, опрокинувшую тарелку:
— Ты совсем с ума сошла? Нечего в телефоны лазить. Сама виновата. Не мужика, а тряпку из меня сделала.
— Да, ты! Вечно ноешь, вечно уставшая, какая ты жена? Ни близости нормальной, ни разговора, всё у тебя книжки и дети! У меня, между прочим, свои потребности есть! Да кому ты вообще нужна, кроме меня?
Он взял кружку со стола и с силой бросил в стену. Глина разлетелась, вода брызнула, Мирослава закричала и побежала в угол, спрятав лицо.
Вероника встала. Спокойно, почти без дыхания. Взяла дочь на руки, прошла в комнату. Схватила сумку, документы, плед, любимую игрушку дочки. Вернулась на кухню. Он стоял в проёме:
— Туда, где не кидаются кружками.
Она обошла его. Он не удержал. Только что-то пробурчал, но уже без прежней уверенности.
Дверь за ними захлопнулась.
Ночь они провели на съёмной квартире — Вероника нашла номер через местный форум. Комната в пятиэтажке, скрипучая кровать, старый диван, запах краски и чем-то ещё — будто здесь недавно снимали обои, а до этого долго курили. Но было тепло. Без крика. Без опасности.
Мирослава быстро уснула, уткнувшись в бок матери. А Вероника лежала рядом, глядя в потолок. В груди было пусто — но уже без боли. Странно. Будто бы всё произошло не с ней.
Утром она позвонила Жене — старой подруге, с которой учились вместе в колледже. Не виделись семь лет, но Женя сразу поняла:
— Приезжай. Без объяснений. Всё расскажешь потом. У меня комната свободна, Мирославе найдётся место. Главное — ты теперь в безопасности?
— Теперь да, — Вероника впервые за долгое время сказала это вслух. И поверила.
Женя жила на окраине — скромно, но уютно. Плюшевые пледы, чашки с отколотыми ушками, на холодильнике — детские рисунки сына. Сама Женя работала бухгалтером на удалёнке и иногда брала тексты на фрилансе.
— Копирайтинг? — переспросила Вероника. — Это же нужно уметь… писать?
— А ты умеешь. Ты же в библиотеке работаешь, книги любишь. Ты просто не пробовала. Хочешь — научу?
Вероника кивнула. Было страшно. Неловко. Но — лучше, чем возвращаться.
Первые недели были трудными. Мирослава плакала по ночам, скучала по дому, просила «назад к папе, если он больше не будет». Вероника объясняла: «Иногда взрослые делают больно, даже не понимая. Но мы теперь сами. И у нас будет хорошо». И каждый раз старалась не заплакать первой.
Женя помогала: с деньгами, с техникой, с примерами текстов. Через месяц Вероника написала свою первую статью — про осенние книги для мам и дочек. Её разместили на небольшом портале, и даже прислали 700 рублей на карту.
— Это много, — сказала она, глядя на экран.
— Это начало, — поправила Женя.
Зима пришла быстро. Они переехали в хрущёвку поближе к садику. Маленькая, тёплая квартира с облезлым балконом, где теперь висели детские варежки. Вероника работала вечерами, пока Мирослава спала. Днём — писала, училась, искала клиентов.
