В реке утонула только одна из сестер. Вторую выловил дед Егор, поехал утром на рыбалку и заметил ее белое платье. Она была без сознания, ноги в воде, тело в лодке, словно она пыталась забраться в нее, и на полпути то ли заснула, то ли просто лишилась чувств. Что они делали на озере, почему полезли в воду, и какая именно из сестёр выжила, никто не знал.
Их звали Вера и Алина. Похожие как две капли воды, они тщательно за этим следили: чтобы волосы были одинаковой длины, чтобы вся одежда, включая белье и носки, была одинаковой. Если, например, одна ставила на платье пятно, больше они эти платья не носили. Различать их можно было только по лентам, которые они вплетали в косы, и многие поговаривали о том, что близнецы иногда менялись местами. Но точно об этом никто не знал.
Когда девушек нашли, косы у них были расплетенные. Поэтому понять, какая из них выжила, было невозможно. Когда выжившая очнулась, она не смогла сказать, как ее зовут.
— Я не помню, – ответила она. – Я ничего не помню.
Называть ее Валей придумала бабушка. Не придумала даже, а просто сказала:
— Будешь пока Валей, пока не вспомнишь, которая ты.
Валя так Валя. Хотя она помнила, что им с сестрой не нравилось это имя. Воспоминания, точнее, их обрывки, особенно о раннем детстве, у нее остались, но понять, кто она в них, было никак нельзя. Врач считал, что это психологическое, что потеря сестры так ее потрясла, и психика пытается вытеснить все болезненные воспоминания.
— Со временем память вернется, – обещал он. – Нужно время, и обязательно все вернется.
Пока она лежала в больнице, не чувствовала этой потери так остро. Было ощущение, будто ей чего-то не хватает, но чего, Валя не могла понять. Но когда она вернулась домой и увидела все вещи в двойном экземпляре, грудь наполнилась тяжестью, а сердце стало стучать через раз, будто прислушивалось, куда делось второе биение, которое всегда было рядом. На фотографиях они непременно держались за руки, одна из них обязательно смотрела на другую, ни разу они одновременно не смотрели в камеру. По ночам Вале снилась сестра, которую она не помнила, и в этих снах она прекрасно осознавала, которая она из двух. Но стоило сну развеяться, и Валя вновь все забывала.
На некоторых фотографиях была еще одна девочка – смуглая, улыбчивая, с чёрными блестящими волосами, подстриженными по плечи.
— Бабушка, это кто? – спросила Валя.
— Ты что, даже Наташку не помнишь?
Бабушка про все так спрашивала, словно до конца не верила, что Валя и правда ничего не помнит.
— Подружка ваша. Она же приезжала в больницу. Я думала, не приедет, вы в последнее время вроде как поцапались.
Действительно – кажется, и правда приезжала. Сидела рядом на стуле, плакала.
— Ну, раз приезжала, значит, не сильно поругались, так? – предположила Валя.
— Ой, да как обычно – вы вечно смуту наводили…
Голос бабушки оборвался и задрожал. У Вали самой засвербело в носу. Она отвернулась, будто для того, чтобы поправить кастрюлю на плите. И спросила через плечо:
Бабушка объяснила. И Валя пошла. Дом за два переулка, зелёный, с красной крышей. Красивый дом, не то, что у них.
Когда Наташа вышла и обняла ее, шмыгая носом, Валя будто бы что-то вспомнила. Какой-то проблеск прошлого, в котором она точно была только одной из близнецов.
— Я знала, что ты придешь, – сказала Наташа.
Она взяла Валю за плечи и долго всматривалась ей в глаза, переводя взгляд с одного зрачка на другой. Потом, наконец, произнесла:
— Нет, не могу узнать.
Они присели на деревянную подкосившуюся лавочку под разлапистой черёмухой. Несколько минут просто молчали.
— Что случилось, ты знаешь? – спросила Валя, когда стало понятно, что Наташа не будет говорить.
Та шмыгнула носом и вздохнула.
— Мне не велели тебе рассказывать. Думают, это может помешать. Она беременная была. Та, что утонула.
Валя вздрогнула. По спине пробежал холодок, словно ветром ледяным обдало.
— Да. И поэтому все подумали, что она Вера. У нее был парень, а у Алины нет, – пояснила Наташа, поймав вопросительный взгляд Вали. – Так странно говорить с тобой так, будто бы про чужих.
