Рыбная чешуя липла к пальцам, серебристая, склизкая. Я чистила карасей — Игорь притащил с рыбалки целое ведро, теперь вот разбирайся. Фартук уже весь в брызгах, руки пахнут тиной, а тут ещё свекровь заявилась. Без звонка, как всегда.
— Наташенька, я тут пирожков напекла с капустой, твои любимые же? — Валентина Ивановна протиснулась на кухню, держа перед собой противень, укутанный в полотенце.
Любимые у меня с мясом вообще-то, но разве я скажу? Улыбнулась, кивнула — мол, спасибо, очень мило. Она уже устроилась за столом, разливает чай из моего чайника, который я только что для себя заварила.
— Игорёк где? На диване небось развалился? — свекровь покачала головой с той особенной снисходительной улыбкой, которая у неё означала: мужчины, что с них взять.
— После смены отдыхает, — буркнула я, продолжая скоблить чешую. Брызги летели на плитку, на окно. Надо будет потом всё отмывать.
Валентина Ивановна вздохнула, откусила от своего же пирожка, причмокнула довольно. Потом как бы невзначай:
— Слушай, Наташ, тут такое дело… Лёшенька, племянник Игоря, помнишь его? Ну, сын Маринки двоюродной. Так вот, ему в Москве учиться, а общежития не дают. Я подумала…
Нож соскользнул, полоснул по пальцу. Не сильно, но кровь выступила. Я сунула палец под холодную воду, а в голове уже всё сложилось: сейчас она скажет про «временно», про «совсем ненадолго», про «тихий как мышка».
— …может, у вас поживёт? Ну буквально пару месяцев, пока с общагой не решится. Он такой культурный мальчик, весь в компьютере, вы его и не заметите. Комнатка-то у вас свободная есть, кабинет Игоря…
Кабинет, ага. Где я глажу бельё, сушу вещи зимой и храню свои книги. Но для свекрови это просто «комнатка свободная».
— Валентина Ивановна, мы с Игорем не обсуждали…
— Да я с ним уже поговорила! — радостно перебила она. — Он не против. Сказал, с тобой посоветуется, конечно, но в принципе…
В принципе. В принципе решение уже принято, а меня просто ставят перед фактом. Я повернулась к раковине, чтобы не видеть её довольное лицо. Караси смотрели на меня мёртвыми глазами.
— Когда он приезжает? — спросила я тихо.
— Да вот на следующей неделе как раз! Я ему уже сказала, что вы будете рады. Такой хороший мальчик, Наташенька, вот увидишь. Тихий, воспитанный. С ноутбуком в углу посидит — и всё.
Игорь появился в дверях — взъерошенный после сна, в растянутой майке. Посмотрел на мать, на меня, на рыбу.
— О, мам, пирожки принесла?
— С капустой, твои любимые!
У него любимые тоже с мясом, но он, конечно, промолчал. Сел рядом с матерью, откусил пирожок. Они оба жевали, довольные, а я стояла с ножом в руке и думала: почему я не могу просто сказать «нет»? Почему это так сложно — взять и отказать?
— Нат, ты не против ведь насчёт Лёшки? — Игорь даже не смотрел на меня, тянулся за вторым пирожком.
Я пожала плечами. Что толку возражать, если всё уже решено? В животе скрутило от обиды — тугой, горячий комок. Но я продолжала чистить рыбу, механически, методично. Чешуя летела во все стороны, как маленькие осколки моего терпения.
Прошло две недели, а я всё никак не могла привыкнуть. Алексей действительно был тихий — настолько тихий, что от этой тишины хотелось выть. Он передвигался по квартире как призрак: босые ноги беззвучно шлёпали по паркету, дверь в его комнату — в наш бывший кабинет — не скрипела, даже кашлял он как-то приглушённо, в кулак.
Но при всей этой бесшумности он был везде. Его кружка с остатками кофе стояла на подоконнике в коридоре. Зарядка от ноутбука была воткнута в розетку у нашей кровати — единственную розетку, куда я включала фен. На кухонном столе — крошки от его ночных перекусов. В ванной — забытое полотенце на крючке, где обычно висел мой халат.
— Лёш, ты поужинал? — спросила я как-то вечером, застав его на кухне. Он стоял у холодильника, изучал содержимое.
— Угу, — буркнул он, не оборачиваясь.
— Я котлеты делала, в контейнере на второй полке.
И всё. Больше из него слова не вытянешь. Он взял йогурт — мой йогурт, который я специально покупала себе на завтрак, — и ушёл к себе. Даже спасибо не сказал.
Игорь отмахивался от моих жалоб:
— Нат, ну что ты придираешься? Парень учится, устаёт. Не всем же быть болтунами.
— Я не прошу, чтобы он часами со мной беседовал! Но элементарная вежливость…
