— Родные не оформляют регистрацию за спиной. Родные не обсуждают, куда переселить хозяйку квартиры.
— Да это же Лёша пошутил! — Ирина бросила испуганный взгляд на мужа.
— Неудачно пошутил. Неделя. Это окончательное решение.
Алексей встал, навис надо мной:
— А если не уедем? Мы прописаны тут, между прочим!
Я тоже встала. Оказалось, что злость придаёт сил.
— Незаконно прописаны. Без моего согласия. Это называется подделка документов. Участковый у нас хороший, отзывчивый. Думаю, разберётся быстро.
— Вы нас на улицу с ребёнком выгоняете! — Ирина всхлипнула, но слёзы были какие-то дежурные.
— Я вас к себе с улицы пустила. Месяц назад. Обещали на пару недель — живёте второй месяц. Хватит. Ищите жильё.
Развернулась и ушла. За спиной Алексей что-то рычал про старую ведьму, Ирина шипела на него. А я закрыла дверь своей комнаты и впервые за долгое время улыбнулась. Получилось. Я смогла.
Собирались молча. Ирина демонстративно громко вздыхала, укладывая вещи. Алексей носил коробки, хлопал дверью при каждом выходе. Только Соня крутилась под ногами, не понимая, почему все такие злые.
Я сидела на кухне, пила чай и делала вид, что читаю газету. На самом деле следила краем глаза за процессом. Вещей оказалось удивительно много для тех, кто приехал с двумя чемоданами. Детский шкафчик, о котором говорила Тамара Ивановна, диван, телевизор, какие-то коробки, пакеты…
— Тётя Галя, — Соня подошла ко мне, протянула сложенный листок. — Это вам.
Развернула — криво нарисованный домик, солнышко, три человечка держатся за руки. И я — отдельно, в углу листа. Маленькая точка с палочками-ручками.
— Спасибо, солнышко, — погладила её по голове. Не её вина, что взрослые такие.
— Соня, пошли! — рявкнул Алексей.
Девочка вздрогнула, побежала к родителям. Ирина подхватила её на руки, бросила на меня последний взгляд. Обиженный, злой. Как будто это я их обманула, а не наоборот.
— Попомните мои слова, тётя Галя. Пожалеете ещё, — сказала тихо.
— Возможно, — ответила спокойно. — Но это будет моё сожаление в моей квартире.
Хлопнула дверь. Я подошла к окну, смотрела, как они грузят вещи в такси. Алексей что-то кричал Ирине, та плакала уже по-настоящему. Соня тёрла глаза кулачками.
Грустно? Да. Но правильно. Иногда нужно отпускать людей, даже родных. Особенно если они начинают считать твою доброту слабостью.
Неделя прошла как в тумане. Сначала просто ходила по квартире, открывала окна, проветривала. Потом начала переставлять всё на свои места. Кресло-качалку вернула в гостиную, к окну. Фиалки новые купила, расставила на подоконниках.
А потом решилась на большее. Купила краску — нежно-персиковую, как мама любила. Целый день красила стены в гостиной, испачкалась вся, но было так хорошо! Будто не просто ремонт делала, а себя обновляла, слой за слоем.
Вечером сидела в своём кресле, пила чай с лимоном. Тишина обволакивала, успокаивала. Никто не кричит, не хлопает дверями, не обсуждает, куда бы меня переселить. Мой дом. Мои стены. Моя жизнь.
— Знаешь, хорошо. Правда хорошо. Стены вот крашу.
— Уехали. Ирина обиделась страшно. Наверное, больше не придут.
— И слава богу. Мам, ты не вини себя, ладно? Ты всё правильно сделала.
— Знаю, Миш. Теперь знаю.
Положила трубку и улыбнулась. На столе лежал рисунок Сони — единственное, что осталось от их пребывания. Подумала и убрала в ящик. Когда-нибудь, может быть, достану и посмотрю без боли. Но не сейчас.
Сейчас я заварю свежий чай, сяду в кресло с вязанием и буду слушать тишину. Свою тишину в своём доме. И знаете что? Я не просто живу в своей квартире. Я снова живу своей жизнью. И это самое главное, что я поняла за этот сумасшедший месяц.
Сегодня в центре внимания
