Звонок в дверь прозвучал как-то особенно настойчиво. Я отложила вязание и поплелась открывать, на ходу поправляя домашний халат. За дверью стояла Ирина — племянница, которую я не видела лет пять. Рядом мужчина с усталым лицом держал на руках спящую девочку, а у ног громоздились два потрёпанных чемодана.
— Тётя Галя… — Ирина виновато улыбнулась, и я сразу поняла: дело плохо.
Что тут скажешь? Родная кровь стоит на пороге с ребёнком на руках. В глазах слёзы едва сдерживаются. Я молча отступила в сторону, освобождая проход.
— Проходите, — только и смогла выдавить.
Алексей — так звали мужа Ирины — кивнул и протащил чемоданы в прихожую. Маленькая Соня проснулась от движения, заплакала тихонько. Ирина прижала её к себе крепче.
— Мы ненадолго, правда, — заговорила она торопливо, пока я ставила чайник. — Квартиру продали, новую ещё не нашли. Думали, в гостинице поживём, но с ребёнком там никак. Максимум месяц, и мы съедем.
Я кивала, разливая чай по старым чашкам с облупившимися розочками. Что ещё оставалось? В трёхкомнатной квартире я жила одна после смерти мамы. Места хватало. А Ирина… она же дочка покойной сестры. Как откажешь?
— Комната папы свободна, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал приветливо. — Располагайтесь.
Алексей поблагодарил сдержанно, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение. Или мне показалось? Соня уже освоилась, тянула ручки к вазочке с печеньем.
— Спасибо, тётя Галя. Вы нас спасаете, — Ирина обняла меня, и от неё пахнуло дешёвыми духами вперемешку с запахом дороги.
Я погладила её по спине, чувствуя, как внутри шевельнулось смутное беспокойство. Но тут же одёрнула себя: что за мысли? Племянница в беде, надо помочь.
Утро теперь начиналось не с тишины и неспешного кофе, а с детского плача и грохота кастрюль. Ирина вставала в шесть, варила овсянку, собирала Соню в садик. Алексей занимал ванную минут на сорок — брился, принимал душ, что-то напевал себе под нос.
Я сидела на кухне, ждала своей очереди и смотрела, как племянница хозяйничает у плиты. Сковородка моя любимая уже подгорела с одного бока — Ирина забыла её на огне. Чайник новый появился — электрический, шумный какой-то.
— Тётя Галя, вы не против, если мы диванчик в комнату поставим? — спросила Ирина однажды, намазывая Соне бутерброд. — А то кровать одна, неудобно втроём.
— Конечно, ставьте, — что ещё я могла ответить?
Через неделю в папиной комнате появился не только диван, но и детский столик, ящик с игрушками, телевизор. Алексей притащил его откуда-то, подключил к антенне. Теперь по вечерам оттуда доносились звуки мультиков и футбольных матчей.
Мои любимые фиалки на подоконнике завяли — Соня оборвала все цветочки, пока никто не видел. Книги пришлось переставить повыше — маленькие ручки тянулись ко всему яркому. А вчера обнаружила, что моё кресло-качалка перекочевало из гостиной в их комнату.
— Ребёнку нужно место для игр, — объяснил Алексей, даже не подняв глаз от телефона.
Я промолчала. Сидела на кухне, пила остывший чай и думала: ну месяц же, потерпеть можно. Скоро найдут квартиру и уедут. Надо просто подождать.
Но почему-то с каждым днём чувствовала себя всё более лишней в собственном доме. Будто не они ко мне приехали погостить, а я к ним забрела случайно и никак не могу найти повод уйти.
Тамара Ивановна поймала меня у подъезда, когда я возвращалась из магазина. Усадила на лавочку, придержав за локоть своей цепкой рукой.
— Галка, сколько уже твои-то у тебя живут? — спросила в лоб, прищурив выцветшие глаза.
— Три недели… Месяц скоро.
— Ага, месяц, — хмыкнула она и покачала головой. — Я вчера твоего зятька видела. Мебель какую-то грузил во двор из машины. Шкафчик детский вроде.
