Она налила себе чаю и села у окна. За стеклом моросил ноябрьский дождь, и двор казался пустым и унылым. Может быть, она слишком много думает? Бизнес — это же не шутки. Наверное, действительно времени не хватает на разговоры.
Но почему тогда у неё такое чувство, будто что-то идёт не так? Словно сын от неё что-то скрывает. И с каждым днём это ощущение становилось всё сильнее.
Поезд прибыл в Пермь на рассвете. Елена вышла на перрон с маленьким чемоданчиком и растерянно огляделась. Город встретил её серым небом и холодным ветром.
В такси она всё перебирала в голове слова, которые скажет сыну. Два месяца он почти не брал трубку, а когда брал — отвечал односложно. «Всё нормально, мам. Работаем.» И всё. Никаких подробностей, никаких цифр.
Адрес, который она нашла в интернете по названию фирмы, привёл её в промзону на окраине города. Серые корпуса, ржавые заборы, лужи от вчерашнего дождя. Елена остановилась перед невзрачным зданием с вывеской «Солнечная энергия — будущее России».
Внутри оказался обычный склад. Высокие потолки, бетонные стены, штабеля каких-то коробок. И посреди всего этого — Артём в грязной рабочей куртке, разгружающий фургон.
— Артём? — тихо позвала она.
Он обернулся, и коробка выпала у него из рук. Лицо побледнело, глаза округлились.
— Мам? Ты что тут делаешь? — голос дрожал.
— Приехала навестить. Ты же не звонишь… — она подошла ближе, оглядывая склад. — Это ваш офис?
— Ну… временно здесь базируемся. Пока не найдём что-то получше.
Елена посмотрела на сына внимательнее. Осунувшееся лицо, уставшие глаза, дрожащие руки. Это не был вид успешного бизнесмена.
— Артём, что происходит? — она взяла его за плечо. — Где партнёр? Где оборудование?
— Мам, пойдём лучше в кафе. Поговорим спокойно.
Но Елена не двигалась с места. В коробках, которые он разгружал, лежали не солнечные панели, а какие-то канцтовары.
— Где мои деньги, сын?
Артём опустил голову. Несколько секунд стояла тишина, нарушаемая только гулом вентилятора под потолком.
— Нет их больше, мам, — тихо сказал он. — Виталий исчез в октябре. Забрал всё и пропал. А я… я остался с пустыми руками.
Слова ударили её, как пощёчина. Елена почувствовала, как ноги становятся ватными.
— Всё провалилось. Поставщики оказались мошенниками, документы — фальшивыми. Я понял это слишком поздно. — Он поднял на неё глаза, полные слёз. — Мам, прости меня. Я так хотел, чтобы всё получилось…
Елена села на край коробки. Миллион двести тысяч… Вся её дачная жизнь, все планы на старость…
— А что это? — она кивнула на коробки.
— Подрабатываю. Развожу канцтовары по офисам. Триста рублей в день. — Голос срывался. — Мам, я верну. Честное слово, верну каждую копейку. Только времени нужно много…
— Лет десять… может, пятнадцать.
Елена закрыла лица руками. Пятнадцать лет… Ей шестьдесят два. Доживёт ли она до возврата этих денег?
— Пойдём ко мне, — глухо сказал Артём. — Покажу, где живу.
Его «квартира» оказалась однокомнатной норой в панельной пятиэтажке. Протёртый диван, стол из ДСП, холодильник «Зил», который помнил ещё советские времена. На подоконнике — банка с макаронами и пачка дешёвой лапши.
— Вот так я теперь живу, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Снимаю за восемь тысяч. Остальное откладываю.
— Восемь тысяч из трёхсот в день?
— Иногда удаётся больше заработать. По выходным грузчиком подрабатываю.
Елена обвела взглядом убожество этой комнаты и подумала о своей уютной кухне в Петербурге. О чашках с розочками, о фотографиях на комоде, о том, как они пили чай с наполеоном всего три месяца назад.
— Мам, не плачь, пожалуйста, — Артём сел рядом и неловко обнял её. — Я всё исправлю. Обещаю.
Но исправить уже было нечего. И Елена это понимала.
Отделение полиции находилось в старом кирпичном здании рядом с почтой. Елена поднялась по скрипучим ступенькам и толкнула тяжёлую дверь.
— К кому вы? — скучающим голосом спросила дежурная за стеклом.
— Мне нужно заявление написать. На сына.
— На своего. Он взял у меня деньги и не возвращает.
Дежурная подняла глаза от компьютера и внимательно посмотрела на Елену.
— Миллион двести тысяч рублей.
— Документы есть? Расписка? Договор займа?
— Нет… Я же доверяла. Он мой сын.
Женщина за стеклом тяжело вздохнула.
— Проходите в кабинет номер три. Там участковый Петров с вами поговорит.
Кабинет оказался маленьким и душным. За столом сидел мужчина лет пятидесяти с усталым лицом и равнодушными глазами.
— Садитесь, — кивнул он на стул. — Рассказывайте.
Елена подробно изложила всю историю: про дачу, про солнечные панели, про исчезновение партнёра. Участковый слушал, изредка кивая, и что-то записывал в блокнот.
— Понятно, — сказал он, когда она закончила. — А теперь главный вопрос: документы на передачу денег есть?
— Нет. Я переводила через банк, но без указания цели.
— При том разговоре, когда он просил деньги в долг.
— Нет, мы дома были. Одни.
Участковый отложил ручку и посмотрел на неё с сочувствием.
— Бабушка, я вас понимаю. Но по закону тут состава преступления нет. Сын не обязан отчитываться перед матерью за каждую копейку. И если документов нет, то это не мошенничество, а семейные разборки.
— Как семейные? Он взял миллион!
— А по документам вы ему подарили. Обычный семейный перевод. Никаких обязательств по возврату не прописано.
Елена почувствовала, как внутри всё обрывается. Она так надеялась, что полиция поможет…
— И что мне теперь делать?
— Идите в суд. Может, там что-то и выгорит. Но честно говоря, шансов мало.
Вечером, вернувшись в Петербург, Елена позвонила Надежде Сергеевне — соседке, которая работала юристом.
