В коридоре было тихо, пахло больничной едой и лекарствами. Лариса прислонилась к стене и закрыла глаза. В голове крутилась марининая фраза: «как школьница с карманными деньгами». И еще хуже: «ты аренду мужу платишь?»
Нет, это неправильно. Анатолий не чужой человек, он муж. Они семья. У них общий бюджет. Просто… просто он лучше в этом разбирается. Да?
Лариса открыла глаза и пошла по коридору. Но марининые слова шли следом, как назойливая мелодия, которую не выкинешь из головы.
В Сбербанке было людно и шумно. Лариса стояла в очереди к консультанту и нервно теребила ручку сумки. Уже дважды хотела развернуться и уйти.
Девочка за столом улыбнулась профессиональной улыбкой:
— Здравствуйте! Чем могу помочь?
— Мне… мне нужно открыть карту, — Лариса говорила тише обычного. — Зарплатную.
— Конечно! У вас уже есть зарплатная карта в нашем банке?
— Есть. Но я хочу еще одну.
Девочка не удивилась — видно, такие просьбы не редкость. Через полчаса Лариса вышла на улицу с новой картой в кармане. Маленький кусочек пластика, а на душе так тревожно, будто она украла что-то очень важное.
Дома Анатолий смотрел новости и даже не поднял головы, когда она вошла.
— Ужинать будем? — спросила Лариса.
— Давай. Кстати, завтра Димка приедет, нужно ему денег дать на учебу. Тысяч пятнадцать хватит.
Пятнадцать тысяч. Почти половина зарплаты. На учебу сыну, который уже третий раз поступает в институт и каждый раз бросает после первого курса.
— Хорошо, — сказала она.
А на следующий день, получив зарплату, Лариса перевела пятнадцать тысяч на основную карту, а остальное — на новую. Руки дрожали, когда она нажимала кнопки в банкомате.
Через три дня Анатолий заметил.
— Лара, а где остальные деньги? Тут только пятнадцать тысяч.
— Это все, что получила.
— Как это все? У тебя зарплата тридцать две. Ты что, премию прогуляла?
Лариса молчала. Он подошел ближе, нахмурился:
— Где деньги, Лариса?
— На какой еще второй карте?
— Я открыла новую. Хочу… хочу иметь свои деньги.
Анатолий смотрел на нее так, будто она сказала, что хочет лететь на Луну.
— Твои деньги? А мои что, чужие? Я тридцать лет эту семью на ногах держал! Квартиру купил, машину, дачу! А теперь ты мне не доверяешь?
— Дело не в доверии…
— А в чем? В чем, Лариса? Я плохо тратил наши деньги? Я на себя тратил? На водку, на баб?
Она отступила к окну. Анатолий был красный от возмущения, размахивал руками:
— Всю жизнь я думал о семье! О тебе, о сыне! А ты… ты как предательница какая-то! Тайком карты открываешь!
— Я не предательница, — тихо сказала Лариса. — Я просто хочу сама решать, на что тратить часть своих денег.
— Каких своих? У нас семья! У семьи деньги общие!
Она вышла на балкон и долго стояла, глядя на темный двор. Было холодно, но идти обратно не хотелось. Хотелось понять, почему она чувствует себя виноватой, хотя ничего плохого не сделала.
— Мам, что с тобой? Ты какая-то… потерянная, — Ира сидела за кухонным столом в своей квартире и внимательно смотрела на мать.
Лариса приехала без звонка, сказала, что просто хотела повидаться. Но дочь не обманешь — сразу поняла, что дело серьезное.
— Ничего особенного. Просто устала.
— Мам, ну что ты как маленькая? Говори, что случилось.
И Лариса рассказала. Про записки на столе, про насмешки коллег, про новую карту и скандал с Анатолием. Говорила и плакала, а Ира молча наливала чай и подвигала коробку салфеток.
— Понимаешь, я боюсь, — всхлипнула Лариса. — Боюсь принимать решения сама. Боюсь ошибиться. Он всегда все решал, а я привыкла. И теперь не знаю, как по-другому.
— Мам, — Ира взяла ее за руку. — Ты же не банковская карта. Ты человек. И имеешь право распоряжаться своей жизнью.
— Но он прав — у нас семья…
— Семья — это когда учитывают мнение всех. А не когда один командует, а другой молча выполняет.
Лариса вытерла глаза:
— Я не знаю, что делать. Мне страшно.
