Они просидели на балконе до темноты, обсуждая возможные варианты. А когда Светлана ушла, Виктория долго не могла заснуть, прокручивая в голове предстоящий разговор с сыном.
Дмитрий вернулся поздно вечером — было уже половина одиннадцатого. Виктория слышала, как он поднимается по лестнице, и решила выйти навстречу. Нужно было поговорить, пока не стало совсем поздно.
На лестничной площадке горела тусклая лампочка. Дмитрий доставал ключи из кармана, когда дверь открылась.
— Димочка, давай поговорим, — сказала она тихо.
Он обернулся. Лицо было усталое, какое-то отстраненное.
— Поздно уже, мам. Завтра поговорим.
— Нет, сейчас. Это важно.
Дмитрий вздохнул и прислонился к стене. Виктория вышла на площадку, прикрыв за собой дверь.
— Я понимаю, что тебе нужны деньги, — начала она. — И я готова тебе помочь. Мы можем договориться по-хорошему, без всяких судов.
— Мам, о чем ты говоришь? — он нахмурился.
— Ну, ты же к юристу ходил сегодня. Выяснял свои права на квартиру.
Дмитрий помолчал, потом кивнул.
— Ходил. И знаешь что? Оказывается, я действительно имею право на долю. Созаемщик — это не шутки.
— Дима, но ведь ты же не платил по кредиту ни копейки! — не выдержала Виктория. — Пятнадцать лет я и папа тянули этот кредит, а после его смерти я одна…
— А я что, развлекался все это время? — вспыхнул он. — Я учился, работал, карьеру строил! Чтобы не жить в нищете, как вы!
Слова прозвучали как пощечина. Виктория отшатнулась.
— Как мы? — повторила она тихо.
— Ну да! Вечно жаловались на нехватку денег, на кредиты, на то, что не на что отпуск купить. А я хотел жить по-другому. И построил другую жизнь.
— За мой счет построил! — теперь уже вспыхнула Виктория. — Кто тебе учебу оплачивал? Кто в общаге за место доплачивал? Кто на первую работу устраивал через знакомых?
— Это были ваши родительские обязанности!
— Обязанности? — она не могла поверить, что это говорит её сын. — А где твои сыновние обязанности? Где ты был, когда папа болел? Где ты был, когда я ночами на рынок ездила, цветы торговала, чтобы кредит заплатить?
— Я работал в Германии! Я там хорошие деньги зарабатываю!
— И ни копейки домой не прислал!
— А зачем? У тебя же магазин есть!
Виктория смотрела на сына и понимала — это чужой человек. Совсем чужой. Когда это произошло? Когда её любимый мальчик превратился в холодного расчетливого типа?
— Ты хочешь отнять у меня квартиру, — сказала она ровным голосом. — Единственное, что у меня осталось.
— Я не хочу отнимать. Я хочу получить то, что мне по праву принадлежит.
— По праву? — она рассмеялась, но смех получился горький, почти плач. — А где было твое право, когда папа умирал? Ты даже на похороны еле успел!
— Не надо этого, — он отвернулся.
— А что надо? — Виктория подошла ближе. — Надо молчать, пока ты меня разоряешь? Ты же прекрасно понимаешь — если суд решит делить квартиру, мне придется её продавать. И что я буду делать? Где жить?
— Ты найдешь что-нибудь поменьше. На оставшиеся деньги.
— Поменьше? — она схватилась за поручень, почувствовала, что ноги подкашиваются. — Дима, это же мой дом! Здесь вся моя жизнь!
— А моя жизнь где? — он повернулся к ней, и в глазах была такая злость, что Виктория испугалась. — Ты думаешь, мне легко жить в чужой стране? Думаешь, мне не нужна поддержка семьи?
— Так попроси поддержки! Попроси помощи! А не отнимай последнее!
— Я не отнимаю! — он повысил голос. — Я предлагаю честный раздел. Ты получишь свою долю, я — свою. И каждый будет жить как хочет.
— Честный раздел? — Виктория засмеялась сквозь слезы. — Ты хочешь поделить пополам то, за что я кровью платила? Ты не вложил в эту квартиру и рубля!
— Зато я вписан в документы!
— Потому что банк потребовал! Тебе же было тогда все равно — ты думал только об институте и девочках!
— Ну и что? Документы есть документы!
Виктория посмотрела на сына долгим взглядом. Потом тихо сказала:
— Ты прячешь квартиру за документами. А я не хочу прятать за ними свою боль.
— А где ты был, когда я цветы на рынок возила? По ночам, в любую погоду. Чтобы кредит платить, чтобы на еду заработать. Ты тогда тоже про документы думал?
— Потому что я не хотел жить в нищете, как ты! — выкрикнул он.
— А я не хотела умирать одна! — крикнула в ответ Виктория.
Наступила долгая пауза. Они стояли друг против друга на тесной лестничной площадке, и между ними зияла пропасть обид, недопонимания и потерянных лет.
— Мам… — начал было Дмитрий, но она подняла руку.
— Все. Делай что хочешь. Подавай в суд. Только знай — после этого у тебя не будет матери.
Она повернулась и ушла в квартиру, тихо прикрыв за собой дверь.
Прошло три дня молчания. Дмитрий жил в квартире, но они почти не пересекались — он уходил рано утром и возвращался поздно вечером. Виктория работала в магазине и старалась не думать о предстоящем суде, но мысли все равно возвращались к тому разговору на лестнице.
В четверг утром она клеила на витрину магазина новые ценники, когда в дверь вошел Дмитрий. Виктория замерла с наклейкой в руках.
— Привет, — сказал он неуверенно.
— Привет, — ответила она, не поворачиваясь.
Он прошел вглубь магазина, остановился у стеллажа с горшечными растениями.
