Надежда Ивановна мыла окна с той старательностью, с какой делала это уже тридцать лет. Каждое движение тряпкой было выверенным, привычным. За окном моросил октябрьский дождик, и она торопилась закончить до того, как капли снова забрызгают стекло. Завтра приедет внучка Катя — первокурсница из педагогического, а бабушка хотела, чтобы всё было идеально.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она полоскала тряпку в тазу. Номер незнакомый. Надежда вытерла руки о фартук и взяла трубку.
— Надежда? Это Игорь.
Она замерла. Голос узнала сразу, хотя не слышала его уже пять лет. Тот же негромкий, уверенный тон, словно между ними не пролегла целая пропасть обид и разочарований.
— Игорь… — только и смогла выдавить она.
— Да, это я. Как дела? Как здоровье?
Вопросы звучали буднично, почти дружелюбно. Но Надежда чувствовала, что за этим вежливым тоном скрывается что-то ещё. Игорь никогда не звонил просто так.
— Нормально всё, — осторожно ответила она. — А у тебя как?
— Тоже ничего. Слушай, нам нужно встретиться. Есть один документ, который надо обсудить. Завтра в два дня тебе подойдёт? В кафе на Пушкинской, помнишь? Где мы раньше встречались.
Сердце у Надежды забилось чаще. Какой документ? О чём он говорит?
— Игорь, а нельзя по телефону? О чём речь?
— Лучше при встрече. Это несложно, не волнуйся. Пятнадцать минут — и всё решим.
В его голосе появились знакомые нотки — мягкое принуждение, которое она когда-то принимала за заботу. Теперь это звучало по-другому.
— Я не знаю… Завтра внучка приезжает…
— Надя, это важно. Для нас обоих. Приди, пожалуйста.
Она сжала трубку. За окном дождь усилился, капли барабанили по стеклу, которое она только что помыла.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Завтра в два.
— Отлично. До встречи.
Гудки в трубке показались ей особенно резкими. Надежда медленно положила телефон и посмотрела на недомытые окна. Настроение испортилось окончательно. Что ему от неё нужно? Пять лет назад он ушёл, сказав, что она «слишком скучная для серьёзных отношений». Тогда ей было пятьдесят три, и она поверила, что действительно не заслуживает большего.
Теперь ей пятьдесят восемь, и она училась жить заново. Работала в школе, нянчила внучку, читала книги, которые раньше не успевала читать. Жизнь налаживалась. И вот — звонок из прошлого.
Тряпка в её руках стала тяжёлой. Надежда поставила таз на подоконник и прислонилась к стене. Что за документ? И почему он не может рассказать по телефону?
Подпиши, а потом поговорим
Кафе на Пушкинской почти не изменилось за эти годы. Те же бордовые занавески, тот же запах кофе и выпечки. Надежда пришла на десять минут раньше и села за столик у окна — тот самый, где они когда-то обедали по воскресеньям. Руки дрожали, она сжимала их в замок на коленях.
Игорь появился ровно в два. Постарел, волосы поседели, но осанка всё та же — прямая, уверенная. Он окинул зал взглядом, заметил её и подошёл, не спеша.
— Привет, Надя. Как дела?
— Здравствуй. Нормально всё.
Он сел напротив, достал из кармана коричневую папку и положил на стол. Надежда смотрела на эту папку и чувствовала, как нарастает тревога.
— Чай будешь? — спросил Игорь, махнув рукой официантке.
— Не надо. Давай сразу к делу. О чём ты хотел поговорить?
Игорь улыбнулся — той самой улыбкой, которая когда-то казалась ей обаятельной, а теперь выглядела слишком холодной.
— Подпиши, а потом поговорим, — сказал он, открывая папку и выкладывая несколько листов. — Это не займёт много времени.
Надежда наклонилась и прочитала первую строчку: «Заявление об отказе от права собственности на жилое помещение по адресу…»
Адрес был её адресом. Её квартиры.
— Игорь, что это? — голос у неё дрожал.
— Формальность. Видишь ли, когда мы жили вместе, я многое вкладывал в твою квартиру. Помнишь, делали ремонт? Мебель покупали? Теперь мне нужно это оформить официально.
— Но это же моя квартира! Я её получила от родителей, ты здесь ни при чём!
— Надя, не нервничай. — Игорь наклонился ближе, голос стал тише, увереннее. — Я не хочу тебя выгонять. Просто нужно зафиксировать мою долю. Для налогового вычета, понимаешь? Подпишешь — и забудем об этом.
Надежда перечитывала документ. Слова плыли перед глазами. «Отказываюсь от всех прав на указанное жилое помещение в пользу…»
— Это же полный отказ! Тут написано, что я отдаю тебе всю квартиру!
— Ерунда какая. — Игорь махнул рукой. — Это просто формулировка. Юристы так пишут. На деле ничего не изменится.
Надежда отодвинула бумаги.
— Я не буду это подписывать.
Лицо Игоря мгновенно изменилось. Улыбка исчезла, появилось выражение, которое она помнила по их последним ссорам.
— Надя, не будь глупой. Я пытаюсь решить всё мирно. Если не подпишешь, придётся обращаться в суд. Ты хочешь, чтобы все узнали о наших отношениях? Чтобы соседи, коллеги, твоя внучка знали, что ты пять лет жила с мужчиной без регистрации?
Удар был точным. Надежда побледнела.
— Это… это никого не касается.
— Ещё как касается. Суд — дело публичное. Придётся рассказывать, как мы жили, кто что покупал, кто за что платил. Неприятно будет, правда?
Он снова придвинул бумаги.
— Подпиши, и никто ничего не узнает. Тебе же лучше.
Надежда смотрела на документы и чувствовала, как мир сужается до размера этого столика. Игорь ждал, постукивая пальцами по папке. За окном проходили люди, жили своими жизнями, а она сидела в ловушке, которую не понимала.
— Мне нужно подумать, — прошептала она.
— Думай. Но долго не тяни. Я не очень терпеливый.
