— Нет, не буду больше сидеть с мамой одна. Нет, не буду тащить на себе то, что мы должны делать вместе.
— Надя, ты что, с ума сошла? — Галина вскочила со стула. — У меня дети, муж, дом полная чаша! А ты одна живёшь, тебе что стоит…
— Мне не проще! — взорвалась Надежда, и чайник чуть не выскочил у неё из рук. — Мне не проще! Понимаешь? У меня тоже работа, тоже проблемы, тоже жизнь есть!
— Какая жизнь? — Галина смотрела на неё с недоумением. — Ты же никуда не ходишь, ни с кем не встречаешься. Сидишь дома, как затворница.
— А когда мне ходить, когда встречаться, если я постоянно за кем-то ухаживаю? Если постоянно кому-то что-то должна?
Анна Васильевна молча слушала, поворачивая голову то к одной дочери, то к другой.
— Надя, не капризничай, — Галина перешла на тот тон, каким разговаривают с упрямыми детьми. — Подумай сама — у меня семья, обязательства. А ты…
— А я что? Не человек? — Надежда поставила чайник на стол с такой силой, что тот звякнул. — Слушай меня внимательно, Галина. Либо мы договариваемся — неделю мама у тебя, неделю у меня. Либо нанимаем сиделку на двоих. Либо отвозим её в дом престарелых, где за ней будут ухаживать профессионалы.
— Ты с ума сошла! — побледнела Галина. — Дом престарелых! Мать родную!
— Тогда ухаживай сама. Я больше не буду.
Галина схватила дублёнку и натянула её на ходу.
— Ну и сестрица! Ну и дочка! — бросила она на прощание. — Увидишь, что будет, когда сама старой станешь!
Дверь хлопнула, машина завелась и укатила, оставив после себя только тишину и запах выхлопных газов.
Анна Васильевна допила чай и посмотрела на дочь.
— Правильно сделала, — сказала она спокойно. — Пора было.
Морозное мартовское утро встретило Надежду синим небом и скрипучим снегом под ногами. Она шла по главной улице деревни к почте, и впервые за долгие месяцы на лице у неё была улыбка.
— Доброе утро, Надежда Николаевна! — окликнула её соседка Клавдия Петровна. — Что-то вы сегодня прямо сияете!
— Доброе утро! — Надежда остановилась и действительно улыбнулась. — Просто хорошая погода.
— А где ваша мамочка? Давно не видела.
— У Галины живёт. Там и останется.
Клавдия Петровна удивлённо подняла брови, но промолчала. В деревне быстро разносились новости, и все уже знали, что сёстры поссорились.
Надежда дошла до почты, отправила письмо и медленно пошла домой. Месяц прошёл с того дня, как Галина увезла мать. Месяц, в течение которого Надежда каждое утро просыпалась в тишине, пила кофе не торопясь и шла на работу без чувства вины.
Дома её ждали акварельные краски — те самые, которые она купила ещё в молодости, но так и не успела использовать. Сначала дети мешали, потом работа, потом мать. А теперь…
Теперь у неё было время. Время на себя, на свои желания, на свою жизнь.
На столе лежало заявление о переходе на неполный рабочий день. Завтра она отнесёт его директору. Не боялась больше — после того скандала Иван Сергеевич относился к ней с новым уважением.
Надежда достала краски, налила в банку воды и посмотрела на чистый лист бумаги. Что нарисовать? Может быть, весенний сад, который скоро зацветёт за окном? Или просто небо — такое же синее и бесконечное, как сегодня утром?
Она обмакнула кисть в краску и провела первую линию. Неуверенную, дрожащую, но свою. Впервые за много лет — свою.
За окном таял снег, весна наступала медленно, но верно. И Надежда знала — она больше никому ничего не должна. Кроме самой себе.
Топ историй для вашего вечера
