К концу недели в её спальне поселились не только Оксана с Павлом, но и их вещи, их порядки, их ритм жизни. До полуночи гремел телевизор, Оксана громко разговаривала по телефону, а утром они устраивали в ванной настоящее светопреставление — фены, лаки, тюбики с кремами заняли всё место.
— Лида, а почему у тебя полотенца такие старые? — спросила Оксана за завтраком, морща нос. — Они же пахнут затхлостью. Купи новые, а эти выброси.
Это были полотенца из маминого приданого, мягкие от времени, хранившие тепло рук, которыми их гладила мама. Лидия прижала губы и промолчала.
Но настоящий удар ждал её, когда она пришла домой с работы во вторник. В спальне висели обои в цветочек — её собственные, но теперь на них были наклеены яркие детские картинки. На подоконнике стояли плюшевые зайцы, на комоде — фотографии совершенно незнакомых детей.
— А это что? — спросила Лидия, показывая на фотографии.
— Племянники, — буркнул Павел, не поднимая глаз от газеты. — Оксана решила комнату для них подготовить. На лето приедут.
— Но это моя спальня…
— Была твоя, — вступила Оксана. — А теперь семейная. Ты же не против, чтобы дети отдохнули у тёти? Или ты такая бессердечная?
Лидия почувствовала, как внутри всё обрывается. Её фотографии с мужем, её любимые мелочи — всё исчезло, будто её прошлой жизни никогда не было. А на их месте — чужие лица, чужие радости, чужая жизнь.
Той ночью она лежала на диване в гостиной, слушала, как в её же спальне сопит чужой человек, и впервые за долгое время плакала. Тихо, беззвучно, чтобы не разбудить «хозяев».
Лидия встретилась с Верой в кафе «У Марьи», где они привыкли болтать каждые выходные уже лет десять. Подруга заметила что-то неладное сразу — Лидия выглядела осунувшейся, под глазами залегли тёмные круги.
— Что с тобой? — спросила Вера, отставляя чашку. — Выглядишь так, будто неделю не спала.
— Да так… гости у меня, — Лидия мешала сахар в чае, избегая смотреть в глаза подруге.
— Какие гости? — поинтересовалась Вера, но по тону Лидии поняла — что-то не так.
И тогда Лидия рассказала. Как-то вдруг, словно прорвало, всё выплеснулось наружу. Про Оксану с Павлом, про захваченную спальню, про выброшенные фотографии, про полотенца и ночи на диване.
— Понимаешь, я чувствую себя гостем у самой себя, — говорила она, и голос дрожал. — Захожу в свою квартиру — а она уже не моя. Они там хозяйничают, а я… я извиняюсь за то, что существую.
Вера слушала, и лицо её становилось всё строже.
— Лида, ты спятила? — сказала она наконец. — Ты не обязана никому жертвовать собой. Это не помощь — это использование.
— Но они же в трудной ситуации…
