— Это мой внук, — ответила Ольга. — И это мой дом.
— Дом — пока что квартира, в которой я живу, — напомнил он с нажимом. — Не забывайся.
Через несколько дней Тимур вернулся довольный, как после удачной рыбалки:
— Новости! Мама продала свою квартиру. Вовремя. На руках деньги. Надо брать машину. Я давно смотрю кроссовер, высокий. Для поездок на дачу и в больницу — самое то.
— Она продала квартиру? — Ольга напряглась. — Зачем?
— Затем. Вклады не для нас. Железо с колёсами — вещь. И, кстати, где ключи от твоего бабушкиного дома? Я не нашёл в комоде. Мы с мамой подумали, что ей туда и переехать. Воздух, огород. И мы рядом будем ездить — всё логично.
У Ольги на секунду пересохло во рту. Дом бабушки в сорока минутах электричкой — яблони, липа, крыльцо, где она сидела с книгой подростком. Дом, который бабушка завещала ей, не Тимуру. Дом, который она мысленно уже отдала Артёму: простор, воздух, мать ребёнка будет проще выносить беременность.
— Ключи у Артёма, — сказала она спокойно. — Дом предназначен им. У них скоро малыш, им нужно больше места. Мы это с бабушкой обсуждали ещё при жизни.
— Почему ты у меня не спросила? — Тимур возмутился. — Я что тут — мебель? Мы всё решаем вместе. Ты вообще помнишь, кто в этом доме мужчина? Мы с мамой уже планировали.
— Тимур, ты мне не муж, — ответила она. — Планируй, пожалуйста, свои покупки. Мой дом — моё решение. И да, раз уж ваша семья настояла на продаже квартиры — теперь решайте, где жить. Но в бабушкин дом вы не поедете. Это не обсуждается.
В голове всплыл голос Жанны. Подруга сказала это ещё в первый год, когда Тимур переехал к Ольге с четырьмя пакетами и двумя коробками:
«Смотри, Оля. Он удобный. Но удобный — не равно надёжный. Он под тебя подстроится ровно до того момента, когда поймёт, что может жить за твой счёт. Не подписывай на него ничего. Он — приспособленец».
Тогда Ольга отшутилась. Было страшно снова стать одинокой, и Тимур казался лекарством от пустоты. Лекарство оказалось дешёвым заменителем.
— Тогда мама останется у нас, — отрезал Тимур. — Комната есть. Ей деваться некуда. Мы же не звери.
— Нет, — сказала Ольга. — В моей квартире — нет.
— Ты что, изверг? — крикнул он. — Ты выгнать старого человека хочешь? Ты меня позоришь. Соседи будут показывать пальцем.
Она развернулась и ушла в спальню. Без споров. Достала чемодан Тимура из-под кровати — тот самый, с которым он «по чуть-чуть» переезжал три года назад. Сложила рубашки, кроссовки, его зарядки, козырьки от кепок, коллекцию дешёвых парфюмов, старые чеки. Коробку с гантелями даже не поднимала — попросит забрать. С пакета на неё зыркнул котёнок с логотипа магазина. Тимур на кухне звонил матери, гремел моргалкой на телефоне, пытался надавить словом:
— Ты меня не слышишь! Включи голову. Мама простыла. Ей нужен уход. Подожди немного. Потом что-нибудь придумаем.
Он надеялся, что она смягчится. Всегда же смягчалась.
Прошел не один час. Наконец в коридоре легли в ряд две сумки, один чемодан и четыре пакета. Через порог переступила Диана Артёмовна и с удивлением посмотрела на вещи, а затем затащила свой чемодан.
Ольга позвонила Артёму и включила громкую связь специально — чтобы слова прозвучали для двоих.
— Сынок, слушай меня. Дом — ваш. Забирайте. Устраивайтесь. Я помогу чем смогу, — сказала она.
— Мам, — Артём сразу посветлел голосом, хоть он и всегда держал себя. — Спасибо. Ты даже не представляешь, как это нас спасает.
— Я представляю, — ответила она.
— Ольга Сергеевна, — Ника не выдержала и вмешалась. — Я плачу от счастья. Спасибо вам. Мы всё бережно… Уже начали мыть кухню, я окна протру, Артём полки прибьёт. Мы вас не подведём.
— Живите, — сказала Ольга. — Это бабушкин дом. Он для вас.
Диана стояла у двери с тремя пакетами, карауля момент, когда вынесут четвёртый.
