— Мама, перестань, — слабо попытался вмешаться Антон.
— Молчи! — рявкнула на него мать. — Я сама разберусь!
И тут Наталья поняла главное. Антон знал. Он всё знал с самого начала. Знал, что это не налоговые документы. Знал, что мать хочет отобрать квартиру. И молчал. Предал её ради материнского одобрения.
— Антон, — она посмотрела на мужа. — Ты знал, да? Знал, что это договор дарения?
Он отвёл взгляд. Этого было достаточно.
— Игорь Владимирович, — Наталья повернулась к нотариусу. — Спасибо, что приехали, но ваши услуги не понадобятся. Я не только не подпишу эти документы, но и обращусь в полицию с заявлением о попытке мошенничества.
— Что?! — Валентина Петровна побагровела. — Да как ты смеешь!
— Смею. Попытка обманным путём лишить человека собственности — это уголовная статья. Думаю, следователям будет интересно узнать о вашей схеме.
Нотариус быстро собрал свои бумаги.
— Я, пожалуй, пойду. Всего доброго.
Он практически выбежал из квартиры. Валентина Петровна трясслась от ярости.
— Антон! Ты позволишь этой нахалке так со мной разговаривать?
Но Антон молчал. Он сидел, уткнувшись в пол взглядом, и не мог поднять глаза ни на мать, ни на жену.
— Я ухожу, — Валентина Петровна схватила свою сумку. — И запомни, сынок, когда она тебя бросит, а она бросит, не приходи ко мне плакаться!
Дверь хлопнула. Наталья и Антон остались вдвоём. Молчание было оглушающим.
— Почему? — наконец спросила она. — Почему ты не предупредил меня? Почему позволил ей?
— Она моя мать, — пробормотал он.
— А я твоя жена. Мать нашего сына. Человек, с которым ты дал клятву быть в горе и радости. Или это всё были пустые слова?
Антон наконец поднял голову. В его глазах стояли слёзы.
— Она сказала, что если у нас будет квартира на её имя, она поможет с бизнесом. Даст деньги на открытие фирмы. Сказала, что это для нашего же блага. Что ты всё равно ничего не потеряешь, ведь мы семья…
— И ты поверил? Антон, тебе тридцать два года! Когда ты перестанешь быть маменькиным сыночком?
Эти слова ударили по нему больнее пощёчины. Он вскочил, кулаки сжались.
— Не смей так говорить!
— А что, правда глаза колет? Посмотри на себя! Твоя мать решает, где нам жить, как нам жить, что нам делать! Она чуть не отобрала у меня квартиру, а ты молчал! Ты предал меня, Антон!
— Я не предавал! Я просто… я думал, она правда хочет помочь.
— Нет, ты просто боишься её. Боишься перечить, боишься расстроить. И ради её одобрения готов пожертвовать мной и сыном.
Наталья пошла в спальню и достала чемодан. Антон бросился за ней.
— Собираю вещи. Мне нужно время подумать. Я поеду к родителям с Мишей.
— Нат, не надо! Давай поговорим!
— О чём говорить? О том, как ты молчал, пока твоя мать пыталась меня обобрать? О том, как ты всегда выбираешь её сторону? Я устала, Антон. Устала бороться за наш брак в одиночку.
Она быстро собрала самое необходимое для себя и сына. Четырёхлетний Миша играл в детской, не подозревая о драме, разворачивающейся в соседней комнате.
— Наталья, прошу тебя, не уходи. Я всё исправлю. Я поговорю с мамой.
— Поговоришь? И что ты ей скажешь? Что она не права? Ты хоть раз в жизни сказал ей это?
Молчание было ответом.
— Вот именно. Знаешь, Антон, проблема не в твоей матери. Она такая, какая есть. Проблема в тебе. В том, что ты не можешь защитить свою семью. Настоящую семью — жену и сына.
Она застегнула чемодан и пошла за Мишей.
— Мишенька, мы поедем к бабушке и дедушке в гости. Хочешь?
— Папа останется дома, у него дела.
Антон стоял в дверях детской, и по его щекам текли слёзы.
— Нат, не забирай сына. Пожалуйста.
— Я не забираю. Мы просто поедем на несколько дней. Тебе нужно определиться, Антон. Кто для тебя важнее — мать, которая манипулирует тобой, или семья, которую ты создал.
Она взяла сына за руку и вышла из квартиры. Антон остался стоять в пустой прихожей.
Следующие дни были самыми тяжёлыми в его жизни. Мать звонила каждый час, требовала объяснений, обвиняла Наталью во всех грехах. А он впервые не отвечал на её звонки. Впервые позволил себе усомниться в её правоте.
