В этот момент в квартире раздался звонок домофона. Катя пошла открывать, радуясь возможности выйти из комнаты. На пороге стоял курьер с большим конвертом.
— Екатерина Сергеевна? Вам заказное письмо. Распишитесь, пожалуйста.
Катя расписалась и вернулась в гостиную. Она вскрыла конверт и начала читать. С каждой строчкой её глаза расширялись.
— Что там? — нетерпеливо спросила Нина Павловна.
— Письмо от нотариуса, — медленно произнесла Катя. — Оказывается, бабушка оставила ещё одно завещание. Дополнительное.
Она подняла глаза на свекровь и мужа. В её взгляде появилось что-то новое — решимость.
— Кроме квартиры, она оставила мне вклад. Довольно крупный. Но есть условие — я получу деньги только в том случае, если квартира останется в моей собственности минимум пять лет после её кончины. Если я продам квартиру раньше, деньги перейдут благотворительному фонду.
Нина Павловна вырвала письмо у неё из рук и жадно пробежала глазами по строчкам. Её лицо становилось всё бледнее.
— Сколько? — хрипло спросила она.
— Достаточно, чтобы открыть три кофейни, — спокойно ответила Катя. — Но только если квартира останется у меня.
Атмосфера в комнате мгновенно изменилась. Нина Павловна смотрела на невестку совершенно другими глазами — оценивающе, расчётливо. Андрей растерянно переводил взгляд с матери на жену.
— Почему ты раньше не сказала? — выдохнул он.
— Потому что я сама только что узнала. Бабушка, видимо, предвидела такую ситуацию.
Катя забрала письмо у свекрови и внимательно перечитала условия. Там было ещё кое-что, о чём она не сказала вслух. Пункт о том, что в случае развода в первые пять лет после получения наследства, квартира и деньги остаются полностью в её собственности, независимо от причин расторжения брака.
Бабушка действительно всё предвидела. Она знала свою внучку — мягкую, уступчивую, неконфликтную. И подстраховала её единственным возможным способом — деньгами, языком, который Нина Павловна понимала лучше всего.
— Ну что ж, — свекровь быстро взяла себя в руки. — Раз так, квартиру действительно продавать нецелесообразно. Но через два года, когда получишь деньги, мы обсудим инвестиции. Семейный бизнес — это правильно.
— Мы обсудим, — повторила Катя, делая ударение на первом слове. — Я и Андрей. Вдвоём.
Нина Павловна поджала губы, но промолчала. Расклад сил изменился. У невестки появился козырь, и с этим приходилось считаться.
Вечером, когда свекровь ушла, Андрей попытался поговорить с женой.
— Кать, ты не думай, я не из-за денег… Просто мама сказала, что это будет лучше для нашей семьи…
— Андрей, — перебила его Катя. — Твоя мама всегда знает, что лучше для нашей семьи. Для нашей квартиры. Для наших выходных. Для нашего ужина. А что знаешь ты?
Он растерянно молчал. Катя смотрела на мужа, которого когда-то любила. Он не был плохим человеком. Он был слабым. А Нина Павловна годами культивировала эту слабость, делая сына зависимым от её одобрения.
— Я устала, — сказала Катя. — Устала бороться за тебя с твоей мамой. Устала доказывать, что имею право на собственное мнение. Устала быть третьей лишней в собственном браке.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что мне нужно подумать. О многом.
На следующий день Катя поехала в бабушкину квартиру. Она давно там не была — после похорон было тяжело переступать порог. Квартира встретила её тишиной и запахом старых книг. На стене висели фотографии — бабушка в молодости, дедушка в военной форме, их свадьба, маленькая Катя на даче. Она прошла в спальню и села на кровать. Под подушкой лежал конверт с её именем. Катя узнала бабушкин почерк.
«Катенька, если ты читаешь это письмо, значит, всё случилось так, как я предполагала. Не вини себя за мягкость — это не слабость, это доброта. Но доброта без границ превращается в дорогу, по которой тебя будут топтать. Квартира — это твоя крепость. Не отдавай её никому. А деньги… Деньги — это просто возможность начать заново, если понадобится. Я прожила долгую жизнь и знаю: иногда уйти — это не предательство, а спасение. Береги себя. Бабушка».
Катя прижала письмо к груди и заплакала. Впервые за долгое время это были слёзы не обиды, а облегчения. Кто-то понимал её. Кто-то был на её стороне.
Вечером она вернулась домой с ясной головой и чёмоданом вещей из бабушкиной квартиры. Андрей встретил её в прихожей.
— Где ты была? Мама звонила, спрашивала…
— Я была в своей квартире, — спокойно ответила Катя. — И приняла решение. Я буду жить там какое-то время.
— Потому что мне нужно пространство. Место, где я могу быть собой, а не той, кого из меня пытается слепить твоя мама. Где я могу готовить, что хочу, вставать, когда хочу, и принимать решения, не оглядываясь на Нину Павловну.
— Семья — это двое, Андрей. Мы с тобой. А у нас семья из трёх человек, где третий имеет решающий голос. Это неправильно.
Андрей выглядел потерянным. Впервые в жизни две женщины, которые определяли его существование, разошлись в разные стороны, и он не знал, за кем идти.
