Слова ударили, как пощёчина. Анна отступила, опираясь на стену. Развратила? Она любила Алексея с университета, они были вместе восемь лет, женаты четыре. Она поддерживала его, когда он менял работу, радовалась его успехам. А свекровь… Тамара Ивановна всегда смотрела на неё свысока. С первого дня: «Ты не из нашей семьи, городская девчонка, не знаешь, что такое настоящие ценности». Но это… это было за гранью.
Анна вспомнила, как всё началось. Они с Алексеем сняли эту квартиру два года назад — скромную двушку в спальном районе Москвы. Переезд был праздником: коробки с книгами, новая мебель, первый ужин при свечах. Свекровь тогда приехала «помочь», но вместо помощи принесла свои правила: «Не ставь микроволновку здесь, сынок, это неудобно. Анна, ты что, не умеешь готовить борщ по-настоящему?» С тех пор визиты стали пыткой. Тамара Ивановна появлялась без звонка, с тарелками пирогов, которые никто не просил, и с советами, от которых хотелось кричать.
Но сегодня… сегодня она перешла черту. Анна посмотрела на пол: разорванные фото, осколки их воспоминаний. А за шкафом — открытый ящик с письмами. Личными. Те, что Алексей писал ей в студенческие годы, полные глупых признаний и обещаний. И дневник Анны — тот, что она вела втайне, о своих страхах, о мечтах о детях, которых пока не было.
— Вы читали мои вещи? — прошептала Анна, чувствуя тошноту. — Это… это неприлично! Вы сумасшедшая!
Тамара Ивановна шагнула ближе, её глаза горели.
— Сумасшедшая? Я мать! Я вырастила его одна, после того как его отец ушёл к другой. Кормила, учила, не спала ночами. А ты? Пришла, нацепила кольцо и думаешь, что теперь хозяйка? Я видела, как ты его меняешь. Он раньше звонил каждый день, а теперь? «Мама, я занят». Из-за тебя!
Анна покачала головой. Это была старая песня. Свекровь винила её во всём: в том, что Алексей не приезжает на выходные, в том, что не помогает по дому у неё. Но правда была проще: жизнь. Работа, усталость, их собственный быт. Анна пыталась ладить — звала на праздники, дарила подарки. Но Тамара Ивановна видела в ней только угрозу.
— Алексей взрослый мужчина, — сказала Анна твёрдо, хотя внутри всё сжималось. — Он выбрал меня. И этот дом — наш. Уходите. Сейчас же.
Свекровь рассмеялась — коротко, горько.
— Выбрал? О, милая, ты ничего не знаешь. Я позвоню ему. Расскажу, какая ты истеричка. А пока… — она наклонилась, подобрала ножницы и направилась к полке с книгами. — Это тоже твой хлам? Сожгу!
Анна бросилась вперёд, вырвала ножницы. Руки дрожали, но она стояла насчёт.
— Нет! Хватит! — крикнула она. — Вы не имеете права!
В этот момент раздался звонок в дверь. Оба замерли. Анна повернулась, сердце стучало как молот. Кто это мог быть? Соседи услышали крики?
Дверь открылась — ключ повернулся снаружи. Вошёл Алексей. Он выглядел уставшим: портфель в руке, волосы взъерошены. Увидев сцену, он остановился, как вкопанный.
— Что… происходит? — спросил он, переводя взгляд с жены на мать.
Тамара Ивановна расплакалась — театрально, с всхлипами.
— Сынок! Она меня выгоняет! Я пришла помочь, а она… она кричит!
