Он открыл рот, но замолчал, будто слова застряли. Его взгляд метнулся к Кате, потом к полу.
– Я.. я не знаю, – выдавил он. – Я всегда старался делать всё для нас. Для неё.
– А как ты показываешь ей это? – мягко спросила психолог. – Как она может почувствовать, что важна для вас?
Олег нахмурился, его пальцы замерли на подлокотнике.
– Я работаю, – сказал он, будто это всё объясняло. – Я приношу деньги, плачу за квартиру, за продукты. Разве этого мало?
Катя покачала головой, её глаза заблестели от слёз.
– Это не про деньги, Олег, – тихо сказала она. – Я хочу, чтобы ты говорил со мной. Чтобы ты спрашивал, чего я хочу. Чтобы я чувствовала, что моё мнение что-то значит.
Анна Сергеевна кивнула, её ручка снова скользнула по блокноту.
– Олег, давайте попробуем вот что, – предложила она. – Расскажите, что для вас значит семья. Не только ваши родители, но и Катя, ваш брак.
Олег замялся, его взгляд блуждал по комнате.
– Семья… это всё, – наконец сказал он. – Это люди, которые всегда рядом, которые поддерживают. Мои родители… они всю жизнь для меня пахали. Я не могу их бросить. А Катя… – он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула растерянность. – Катя – это мой дом. Моя жизнь. Я не хочу её терять.
Катя почувствовала, как сердце сжалось. Эти слова – «мой дом» – она слышала раньше, но сейчас они звучали иначе. Как будто он действительно боялся, что этот дом может рухнуть.
– А что, если семья – это не только поддержка, но и выбор? – спросила Анна Сергеевна. – Выбор, кого поставить на первое место?
Олег молчал, его лицо стало напряжённым. Катя смотрела на него, ожидая ответа, но он только потёр виски и отвернулся.
После сеанса они шли домой молча. Питерский вечер был холодным, ветер с Невы пробирал до костей. Катя куталась в шарф, её мысли путались. Она хотела, чтобы этот разговор что-то изменил, но пока всё, что она чувствовала, – это усталость.
– Ты правда думаешь, что я тебя не вижу? – вдруг спросил Олег, останавливаясь у светофора.
Катя замерла, её дыхание сбилось.
– А ты правда думаешь, что видишь? – ответила она, её голос был едва слышен.
Он посмотрел на неё, его глаза были тёмными, почти чёрными в свете фонарей.
– Я не знаю, как это исправить, – признался он. – Но я хочу попробовать.
Катя кивнула, но внутри всё ещё кипела обида. Хотеть – это одно. А сделать?
Через несколько дней Олег неожиданно предложил поехать к его родителям.
– Зачем? – насторожилась Катя, ставя чашку с чаем на стол.
– Хочу, чтобы ты поняла, – сказал он, его голос был твёрже, чем обычно. – Хочу показать тебе, почему я так поступил.
Катя не хотела ехать. Последнее, что ей было нужно, – это ещё один день в доме Тамары Ивановны, где каждая фраза звучала как скрытый упрёк. Но что-то в глазах Олега – смесь решимости и уязвимости – заставило её согласиться.
Дорога в Ленобласть заняла час. Дом родителей Олега стоял на краю деревни, окружённый старыми яблонями. Он выглядел лучше, чем Катя помнила: новая крыша блестела под осенним солнцем, окна были чистыми, а забор больше не кренился набок.
Тамара Ивановна встретила их на пороге, её лицо осветилось улыбкой, когда она увидела Олега.
– Олежек! – она обняла сына, потом посмотрела на Катю, и её улыбка стала чуть сдержаннее. – Катюша, проходи, я чайник поставила.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри всё напрягается. Она прошла в дом, где пахло свежей краской и яблочным пирогом. Отец Олега, Михаил Петрович, сидел в кресле с газетой, его очки сползли на кончик носа.
– Здравствуйте, – Катя постаралась улыбнуться.
– Здравствуй, дочка, – он кивнул, его голос был хриплым, но добрым. – Ну, как дела в городе?
– Нормально, – ответила она, не зная, что ещё сказать.
Олег повёл её по дому, показывая ремонт. Новые провода, спрятанные в стены, свежая штукатурка, тёплый пол в кухне.
– Это всё благодаря тебе, сынок, – сказала Тамара Ивановна, ставя на стол тарелку с пирогом. – Если бы не ты, мы бы до сих пор с тазиками под крышей бегали.
Катя почувствовала укол в груди. Благодаря Олегу. А она? Она, которая отказывала себе в отпуске, в новой одежде, чтобы копить на их мечту?
– Катя тоже помогала, – вдруг сказал Олег, глядя на мать. – Это наши общие деньги.
Тамара Ивановна замерла, её ложка зависла над чашкой.
– Ну… конечно, – сказала она, но в её голосе было что-то натянутое. – Спасибо, Катюша.
Катя посмотрела на Олега, и в её груди шевельнулось что-то тёплое. Он впервые сказал это вслух – признал, что это их общий вклад. Но радость быстро сменилась тревогой. Почему он не сказал этого раньше? Почему понадобился психолог, чтобы он начал её защищать?
Вечером, вернувшись домой, Катя не могла заснуть. Она лежала, глядя в потолок, и думала о словах Анны Сергеевны: «Выбор, кого поставить на первое место». Олег спал рядом, его дыхание было ровным, но она знала, что он тоже не спит – его рука слегка дрожала, касаясь её плеча.
На следующий сеанс Олег пришёл с ней без напоминаний. Анна Сергеевна встретила их с той же тёплой улыбкой, но её вопросы были острее.
– Олег, – начала она, – когда вы помогали родителям, что вы чувствовали?
– Облегчение, – ответил он, не задумываясь. – Будто я сделал что-то важное. Как будто… я их не подвёл.
– А Катю? – спросила она. – Вы не чувствовали, что подводите её?
Олег замолчал, его лицо стало напряжённым.
– Я думал, она поймёт, – наконец сказал он. – Она всегда понимала.
– Но я не понимала! – Катя не выдержала. – Я притворялась, что понимаю, чтобы не ссориться! Но внутри я кричала, Олег!
Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула боль.
– Почему ты не сказала? – тихо спросил он.
– Потому что боялась, – призналась она, её голос дрогнул. – Боялась, что ты выберешь их. Что я останусь одна.
Тишина снова повисла в кабинете, но теперь она была другой – не тяжёлой, а хрупкой, как тонкий лёд. Анна Сергеевна смотрела на них, её ручка замерла над блокнотом.
– Катя, – сказала она, – а что, если Олег выберет вас? Что тогда?
Катя замерла. Она не знала ответа. Она так долго жила с чувством, что она на втором месте, что даже не представляла, каково это – быть первой.
– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я хочу попробовать.
Олег взял её за руку, его пальцы были тёплыми, но слегка дрожали.
– Я тоже, – сказал он. – Я не хочу тебя терять, Катя.
Анна Сергеевна улыбнулась, но её взгляд был серьёзным.
– Тогда у меня есть для вас задание, – сказала она. – На этой неделе попробуйте говорить друг с другом. Не о деньгах, не о родителях, а о том, чего вы хотите. О ваших мечтах. О том, что делает вас счастливыми.
Катя кивнула, но внутри всё ещё бурлила тревога. А что, если они начнут говорить – и поймут, что хотят разного?
Дома они попробовали выполнить задание. Это было неловко – сидеть за кухонным столом, с чашками чая, и говорить о мечтах, как будто они только познакомились.
– Я хочу, чтобы у нас был дом, – сказала Катя, глядя в свою чашку. – Не квартира, а настоящий дом. С садом. Где можно сидеть на веранде и слушать, как шумят деревья.
Олег улыбнулся, его глаза потеплели.
– Я тоже этого хочу, – сказал он. – И ещё… хочу, чтобы ты снова смеялась. Как раньше.
Катя почувствовала, как слёзы подступают, но на этот раз они были не от обиды. Она хотела верить, что это возможно. Но в глубине души она знала: впереди их ждёт ещё один поворот, который перевернёт всё.
Катя сидела на кухне, глядя на чашку остывшего чая. За окном моросил питерский дождь, и капли стекали по стеклу, как будто плакал сам город. Прошла неделя с их последнего сеанса у Анны Сергеевны, и задание «говорить о мечтах» оказалось сложнее, чем она думала. Они с Олегом пытались – неловко, с паузами, будто разучились быть честными друг с другом. Но каждый разговор заканчивался одним и тем же: Катя хотела дом, семью, покой, а Олег… Олег говорил о том же, но его слова звучали как обещания, которые он не знал, как выполнить.
– Ты опять с родителями разговаривал? – спросила она, когда Олег вошёл в кухню, стряхивая капли дождя с куртки.
Он замер, его рука застыла на дверце холодильника.
– Да, – ответил он, не оборачиваясь. – Мама звонила. Спрашивала, как дела.
– И что ты сказал? – Катя старалась говорить спокойно, но её голос дрожал.
Олег повернулся, его глаза были усталыми, но в них мелькала искренняя растерянность.
– Сказал, что мы… работаем над собой, – он пожал плечами. – Она беспокоится, Катя. Они же не чужие.
Катя почувствовала, как внутри всё сжимается. Снова его родители. Снова этот невидимый груз, который он тащит за собой, как старый чемодан, набитый долгом и чувством вины.
– Олег, – тихо сказала она, – ты помнишь, что обещал? Никаких решений без меня.
Он кивнул, но его взгляд скользнул в сторону, будто он боялся встретиться с её глазами.
– Я помню, – сказал он. – Но… мама попросила ещё немного денег. На окна. Старые совсем прогнили.
Катя замерла. Чашка в её руках дрогнула, и она поставила её на стол, чтобы не уронить.
– Сколько? – её голос был холодным, как дождь за окном.
– Не много, – Олег замялся. – Тысяч сто. Может, сто пятьдесят.
– Сто пятьдесят тысяч? – она встала, её пальцы сжались в кулаки. – Олег, у нас нет этих денег! Ты уже забрал всё, что мы копили! Что ты собираешься делать? Кредит взять?
– Нет, – он покачал головой, его лицо стало напряжённым. – Я… я уже перевёл.
