– Слушай, Витя, мы не хотели, чтобы так получилось, – сказал он, ставя кружку на стол. – Может, мы правда перегнули. Просто… ты же знаешь, как у нас в семье принято. Все всегда вместе, всегда друг к другу в гости.
– Знаю, – Виктор устало потёр лицо. – Но у нас с Леной своя семья. И свои правила. А я… я был дураком, что не замечал, как ей тяжело.
Галина Ивановна молчала, глядя в пол. Её пальцы нервно теребили край фартука. Впервые за всё время Виктор видел её такой – не властной, не уверенной, а растерянной.
– Я думала, Лена справляется, – наконец сказала она тихо. – Она же всегда такая… собранная. Улыбается, готовит, всё у неё под контролем. Я и не знала, что она… что ей так плохо.
Виктор посмотрел на мать, и его гнев начал утихать, сменяясь усталостью и чувством вины. Он понимал, что она не хотела зла. Просто так было в их семье – шумно, многолюдно, без границ. Но Лена… Лена не такая. И он должен был это увидеть раньше.
– Мам, – он сел напротив неё, – я не хочу, чтобы ты думала, что ты нам не нужна. Ты нужна. И Наташа с Олегом, и дети – вы все нам дороги. Но нам с Леной нужно своё пространство. Своя жизнь. А сейчас… сейчас я даже не уверен, что она захочет вернуться.
Наташа ахнула, прикрыв рот рукой.
– Ты серьёзно? – спросила она. – Думаешь, она… уйдёт?
Виктор пожал плечами, чувствуя, как в груди становится холодно.
– Не знаю. Но я знаю, что если ничего не изменится, то так и будет. И я не хочу её терять.
В этот момент в кухню вошла Соня. Её глаза были красными, будто она плакала. Виктор сразу подскочил к ней.
– Солнышко, ты чего? – спросил он, приседая рядом.
– Я слышала, как вы говорили, – Соня шмыгнула носом. – Пап, это правда, что мама может не вернуться? Из-за бабушки? Из-за Артёма и Лизы?
Виктор обнял дочь, прижимая её к себе. Его сердце сжалось от её слов.
– Нет, милая, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Мама вернётся. Просто ей нужно немного времени. И нам всем нужно… научиться быть лучше.
Соня уткнулась ему в плечо, а Галина Ивановна вдруг встала и вышла из кухни. Виктор услышал, как она хлопнула дверью гостевой комнаты. Наташа посмотрела на брата.
– Я поговорю с ней, – тихо сказала она. – И… прости, Витя. Мы правда не хотели.
Виктор кивнул, но его мысли были далеко. Он достал телефон и написал Лене: «Я всё понимаю. Прости, что не видел раньше. Поговорим, когда вернёшься? Я хочу всё исправить». Он отправил сообщение и замер, глядя на экран. Ответа не было. И это молчание пугало его больше, чем что-либо.
Тем временем Лена сидела в комнате у Кати, листая фотографии на телефоне. Вот они с Виктором на свадьбе – он смеётся, а она смотрит на него с такой любовью, что даже сейчас щемит в груди. Вот Соня, ещё малышка, с огромным бантом на голове. Вот их первая совместная поездка на море – все трое загорелые, счастливые, с мороженым в руках. Лена почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
Катя вошла в комнату с двумя бокалами вина.
– Ну что, сестрёнка, будешь дальше себя накручивать? – спросила она, протягивая бокал.
Лена покачала головой, вытирая глаза.
– Я не накручиваю. Просто… я не знаю, как дальше. Я хочу быть с Витей, с Соней. Но я не хочу жить так, как сейчас.
Катя села рядом, задумчиво крутя бокал в руках.
– Тогда скажи ему это. Не мне, не себе в голове, а ему. Прямо. Пусть знает, что ты на грани.
Лена посмотрела на сестру. Катя всегда была прямолинейной, иногда даже слишком. Но сейчас её слова звучали правильно.
– А если он не поймёт? – тихо спросила Лена.
– А если поймёт? – Катя пожала плечами. – Ты же не узнаешь, пока не попробуешь. Но одно я тебе точно скажу – если ты сейчас сдашься и вернёшься, как будто ничего не было, ничего не изменится. Ты должна показать, что серьёзна.
Лена кивнула, чувствуя, как внутри загорается искра решимости. Она открыла телефон и увидела сообщение от Виктора. Прочитала его раз, потом другой. Сердце забилось быстрее. Он понял. Или, по крайней мере, начал понимать. Но этого было мало. Ей нужно было больше, чем слова.
Она набрала ответ: «Я вернусь завтра. Но нам нужно серьёзно поговорить. Без твоей мамы, без Наташи, без всех. Только ты, я и Соня». Она нажала «отправить» и отложила телефон. Её руки дрожали, но в груди было тепло. Она сделала ещё один шаг. И теперь всё зависело от Виктора.
На следующий день в квартире Виктора было непривычно тихо. Галина Ивановна с утра заперлась в гостевой комнате, заявив, что ей нужно «подумать». Наташа с Олегом собрали детей и уехали, извинившись за «неудобства». Виктор остался один с Соней, и это было странное чувство – впервые за долгое время в их доме не было гостей.
– Пап, а мама сегодня приедет? – спросила Соня, помогая ему разбирать посуду из посудомойки.
– Завтра, – ответил Виктор, стараясь улыбнуться. – Она написала, что вернётся завтра.
Соня кивнула, но её лицо осталось серьёзным.
– А бабушка уедет? – вдруг спросила она.
Виктор замер. Он не знал, что ответить. Галина Ивановна всё ещё была в гостевой, и он понятия не имел, о чём она думает. Но разговор с ней был неизбежен.
– Не знаю, солнышко, – честно сказал он. – Но я поговорю с ней. Обещаю.
Соня посмотрела на него с надеждой.
– Пап, я хочу, чтобы мама была счастлива. И ты тоже.
Виктор обнял дочь, чувствуя, как в горле встаёт ком. Он понял, что этот разговор с матерью будет самым сложным в его жизни. Но он был готов. Ради Лены, ради Сони, ради их семьи. Но что скажет Галина Ивановна? Согласится ли она отступить? Или всё станет только хуже?
Виктор постучал в дверь гостевой комнаты, где уединилась Галина Ивановна. Тишина за дверью была такой густой, что он почти слышал, как бьётся его собственное сердце. После вчерашнего разговора мать почти не выходила, лишь мельком появлялась на кухне за чаем, избегая его взгляда. Виктор чувствовал, что этот разговор станет переломным – либо они найдут общий язык, либо всё рухнет.
– Мам, можно? – тихо спросил он, приоткрывая дверь.
Галина Ивановна сидела на краю кровати, глядя в окно. Её руки, обычно такие уверенные, нервно теребили край покрывала. Она выглядела непривычно маленькой, почти хрупкой, без своего обычного напора.
– Заходи, – сказала она, не оборачиваясь.
Виктор сел на стул напротив, чувствуя, как в горле пересыхает. Он репетировал этот разговор всю ночь, но теперь слова путались.
– Мам, нам надо поговорить, – начал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – О том, что происходит. О Лене, о Соне, о нас.
Галина Ивановна повернулась к нему. Её глаза были красными, будто она плакала, и это потрясло Виктора. Он не видел мать плачущей с тех пор, как умер его отец.
– Я всё испортила, да? – тихо спросила она. – Ты теперь думаешь, что я враг вашей семье.
Виктор покачал головой.
– Нет, мам. Ты не враг. Ты моя мама, и я тебя люблю. Но… ты должна понять, что Лена на пределе. И Соня тоже. И я… я тоже виноват, что не замечал этого раньше.
Галина Ивановна вздохнула, её плечи опустились.
– Я думала, я помогаю, – сказала она, глядя на свои руки. – Приезжаю, готовлю, с Соней занимаюсь. Думала, Лена рада, что у неё есть поддержка. А она… она сбежала.
– Она не сбежала, – мягко поправил Виктор. – Она уехала, чтобы дать нам всем шанс разобраться. Мам, ты всегда была такой… сильной. Всегда всё решала за нас. И я привык, что так и должно быть. Но Лена – она другая. Ей нужно своё пространство. Ей нужно, чтобы её уважали. И мне… мне тоже это нужно.
Галина Ивановна посмотрела на сына, и в её взгляде мелькнула смесь обиды и понимания.
– Ты хочешь сказать, что я мешаю? – спросила она. – Что мне лучше уехать?
Виктор почувствовал, как внутри всё сжимается. Он не хотел ранить мать, но и молчать больше не мог.
– Мам, я хочу, чтобы ты была с нами. Но не так, как сейчас. Не так, чтобы Лена чувствовала себя чужой в своём доме. Не так, чтобы Соня боялась лишний раз выйти из своей комнаты. Мы должны установить правила. Например, приезжать только по договорённости. И… не вмешиваться в нашу жизнь без спроса.
Галина Ивановна молчала, глядя в окно. Дождь за стеклом стих, и в комнате стало так тихо, что было слышно тиканье часов на стене.
– Я не хотела, чтобы так получилось, – наконец сказала она. – Я просто… я привыкла, что семья – это когда все вместе. Когда двери открыты, когда стол накрыт. У нас с твоим отцом так было. Я думала, вы с Леной тоже так хотите.
Виктор кивнул, чувствуя, как в груди становится теплее. Он понимал, что мать говорит искренне. Но понимал и то, что их с Леной семья – другая.
– Мам, мы любим, когда ты приезжаешь, – сказал он. – И Наташа, и Олег, и дети – вы все нам дороги. Но нам нужно время, чтобы быть просто нами. Я, Лена, Соня. Мы хотим жить своей жизнью, а не быть филиалом большого семейного сборища.
Галина Ивановна слабо улыбнулась.
– Ты вырос, Витя, – сказала она. – Раньше ты никогда так со мной не говорил.
– Потому что раньше я не понимал, – честно ответил он. – А теперь понимаю. И хочу, чтобы Лена вернулась домой. Но для этого нам всем нужно измениться.
Мать кивнула, её глаза снова заблестели.
– Хорошо, – тихо сказала она. – Я попробую. Не обещаю, что сразу получится, но… я не хочу, чтобы вы с Леной из-за меня ссорились. И чтобы Сонечка… – она запнулась, – чтобы она думала, что бабушка её не любит.
Виктор взял её за руку.
– Соня тебя любит. И Лена… она тоже хочет, чтобы у нас всё было хорошо. Но ей нужно знать, что её слышат.
Галина Ивановна сжала его руку в ответ.
– Я поговорю с ней, – сказала она. – Когда она вернётся. Обещаю.
Виктор кивнул, чувствуя, как тяжесть в груди начинает отступать. Это был не конец, но начало. Начало чего-то нового, где все они – он, Лена, Соня, его мать – могли бы найти баланс.
Тем временем Лена сидела в поезде, возвращаясь в Екатеринбург. За окном мелькали мокрые поля и серые дома пригорода. Она смотрела на своё отражение в стекле – усталое, с тёмными кругами под глазами, но с решимостью в взгляде. Её телефон лежал на коленях, и она то и дело проверяла сообщения. Виктор писал несколько раз: «Я поговорил с мамой. Она поняла. Жду тебя». Лена читала эти слова, и её сердце сжималось от смеси надежды и страха. А что, если это просто слова? Что, если она вернётся, а всё останется по-старому?
Катя, провожая её на вокзал, обняла её так крепко, что Лена едва не расплакалась.
– Ты молодец, – сказала сестра. – Ты дала ему понять, что серьёзна. Теперь его ход. Но если что – ты всегда можешь вернуться ко мне.
Лена улыбнулась, чувствуя, как внутри теплеет.
– Спасибо, Катя. Ты не представляешь, как мне это помогло.
Теперь, глядя на проплывающий за окном пейзаж, Лена пыталась собраться с мыслями. Она хотела верить Виктору. Хотела верить, что он действительно понял. Но ей нужно было больше, чем обещания. Ей нужно было видеть, что их дом снова станет их домом.
Когда Лена открыла дверь квартиры, её встретила непривычная тишина. Ни смеха детей, ни звона посуды, ни громких разговоров. Только Соня выбежала из своей комнаты, бросилась к ней и обняла так крепко, что Лена чуть не задохнулась.
