Антон попытался выдернуть из её рук стопку футболок, но Настя резко оттолкнула его.
— Не трогай меня! — выкрикнула она. — Ты предал меня, Антон. Предал, когда встал на сторону тех, кто меня унижает.
— Но мы же муж и жена! — он отчаянно развёл руками.
— Уже нет, — сказала Настя. — Завтра подам на развод.
Свекровь в дверях ахнула, но в глазах её мелькнула злорадная искорка: наконец-то эта выскочка сдаётся.
Только Настя знала: это не сдача. Это первый настоящий бой.
Ночью квартира была тиха. Чемодан с вещами Антона стоял у двери, словно часовой. Настя сидела на кухне с той самой треснувшей кружкой в руках и думала: пусть трещины, но это моё. И я не отдам.
Утро в ЗАГСе пахло линолеумом и пыльными бумагами. Настя держала паспорт, как оружие. Вчера она подала заявление, сегодня нужно было забрать копию для юриста. И хотя процедура формально началась, ощущение было такое, будто она скинула с себя бетонный мешок.
Антон не явился. Ему позвонили, сообщили — «жена подала», но он, конечно, предпочёл притвориться, что «надо всё обсудить». Обсуждать было нечего.
Настя шла домой налегке. На улице ярко светило солнце, снежные крошки блестели на тротуаре, а ей впервые за долгое время не было холодно.
Но дверь квартиры была приоткрыта.
Она замерла, потом толкнула. Внутри — Галина Петровна и Антон. Чемодан, который вчера Настя выставила, был распахнут, вещи валялись по коридору. Свекровь рылась в тумбочке, как у себя дома.
— Что вы делаете? — голос Насти звенел.
— Забираем своё, — спокойно ответила свекровь. — Всё равно эта квартира должна пойти под продажу. Мы решили.
— Мы решили? — Настя сделала шаг вперёд. — Здесь решаю я.
— Настя, ну пойми, это же ради нас. Мы всё вернём потом.
Она посмотрела на него так, что он сбился на полуслове.
— Ты уже всё вернул. Себя — маме. И свои «мы» оставь при ней.
Галина Петровна нахмурилась.
— Ты думаешь, в суде тебя поддержат? Семья — это общее.
— Нет, — резко сказала Настя. — Семья — это уважение. А вы все три года делали вид, что я пустое место.
Она прошла мимо, достала из сумки бумагу из ЗАГСа и положила на стол.
— Вот, — сказала она. — Официально. Развод. Квартира останется моей, по закону имущество супругов не делится, если оно было получено в дар. Так что можете даже не мечтать.
Свекровь побелела. Антон попытался что-то сказать, но Настя уже открыла дверь.
— Вон из моей квартиры. Оба.
— Ты не имеешь права! — выкрикнула Галина Петровна.
— Имею, — твёрдо ответила Настя. — Потому что это мой дом.
Они ещё пытались что-то бурчать, но Настя не слушала. Она вынесла чемодан за дверь и закрыла её, повернув ключ два раза.
Она вернулась на кухню, налила кофе в треснувшую кружку и села за стол. Впервые за три года квартира казалась настоящей крепостью. Без чужих голосов, без чужих требований.
И Настя улыбнулась. Не от радости — от свободы.
Она осталась в своём доме. И выгнала тех, кто её обидел.
