Игорь не выдержал и рассмеялся. Смех вышел нервный, но искренний.
А телефон на диване продолжал звонить. На экране мигало: «Мама».
Анна и Игорь сидели молча, слушая этот звонок, как отголосок старой жизни, от которой они только что сделали шаг в сторону.
В тот вечер они решили остаться дома. Телефон продолжал надрывно звонить, но Анна словно выключила в голове звук. Она поставила чайник и села напротив Игоря.
— Ну что, герой, — сказала с лёгкой усмешкой. — Сегодня ты впервые сказал маме «нет». Как ощущения?
— Как будто кирпич проглотил, — признался он. — Но… легче стало.
Анна кивнула. — Вот видишь. Это не кирпич, это твой собственный позвоночник. Поздравляю с приобретением.
Он улыбнулся, но вдруг звонок в дверь разрезал этот тихий момент. Анна напряглась.
— Готов? — спросила она.
Игорь кивнул, хотя выглядел так, будто готов скорее к операции без наркоза.
Дверь распахнулась — и на пороге стояла Ольга Петровна. В руках — пакет с лекарствами, в глазах — ледяная решимость.
— Я пришла поговорить, — сказала она.
Анна скрестила руки. — Вы не разговаривать пришли, а командовать. Разница чувствуется.
— Девочка, не перегибай! — вспыхнула свекровь. — У тебя нет права разрушать семью!
Анна шагнула вперёд. — Семья — это уважение. А вы его не знаете.
— Света сейчас на грани! — повысила голос Ольга Петровна. — Если мы не поможем, её жизнь рухнет!
— А моя жизнь, выходит, так, мелочь? — резко спросила Анна. — Вам всё мало! Вам всегда нужно, чтобы я жертвовала собой. Но знаете что? Я больше не донор вашей «семьи».
Ольга Петровна задыхалась от злости. — Ты неблагодарная! Я тебя в семью приняла!
Анна рассмеялась — звонко и жёстко. — В семью? Это не семья, это сектa! Где устав написан вашей рукой: «Отдай всё, что у тебя есть, во имя Светы».
Игорь встал между ними. — Мам, хватит. Всё. Мы не продаём дачу.
Ольга Петровна уставилась на сына, будто он предал Родину. — Значит, ты против меня?
Он вздохнул и кивнул. — Я за себя. И за Аню.
В этот момент тишина в кухне стала невыносимой. Часы тикали, как капельница.
Ольга Петровна сжала губы и прошипела: — Ты ещё пожалеешь. Я — твоя мать!
Анна шагнула к двери, распахнула её и указала рукой. — На выход.
— Ты мне указываешь?! — свекровь отшатнулась.
— Да, — твёрдо ответила Анна. — Это мой дом. И если хоть ещё раз попробуете тронуть моё, я закрою перед вами дверь навсегда.
Игорь стоял рядом, молча, но впервые за много лет не отводил глаз.
Ольга Петровна постояла секунду, потом резко развернулась и ушла. Дверь хлопнула так, что посыпалась штукатурка.
Анна закрыла замок и повернулась к мужу. — Ну что, — сказала она устало, но с улыбкой. — Добро пожаловать во взрослую жизнь без маминой цензуры.
Он сел на стул, обхватил голову руками. — Это конец.
— Нет, — возразила Анна. — Это начало. Просто теперь мы сами будем решать.
И тишина в доме впервые за долгое время стала настоящей — не липкой, не давящей, а спокойной.
Анна подошла к окну, распахнула его, вдохнула прохладный воздух и почувствовала: за эти два дня она изменилась. Игорь — тоже. Они оба поняли цену свободы.
И дача оставалась их. Не как «роскошь», а как доказательство того, что никто больше не имеет права решать за них.
