В этот момент с лестницы спустилась Тамара Ивановна. На ней был тот же халат, но с новым поясом, в руках — бокал вина. — Ах, Мила. Снова ты. Всё не угомонишься.
— Ты вырезала меня с фотографии. — Ну и что? Не понравилось, как ты вышла. — А дом? Что ты делаешь с моим домом? — Исправляю. Делаю из него настоящий дом. А не выставку твоих дизайнерских выкрутасов. Люди должны дышать, а не ходить, боясь смахнуть пыль.
Мила подошла ближе. — Ты больная. — Нет, милая. Я просто умею жить.
Дальше всё было как во сне. Мила забрала папку с документами — договор купли-продажи, чеки, нотариальные бумаги. Тамара Ивановна не остановила её. Только посмотрела вслед и сказала: — Ты ещё вернёшься. Только уже просить.
Вечером Мила сидела в кафе у вокзала. Перед ней лежала та самая папка. Она открыла её — и замерла. Внутри вместо оригиналов лежали копии. Старые, пожелтевшие, с нечёткой печатью.
— Не может быть… — прошептала она.
Телефон зазвонил. Фёдор. Она не ответила.
В тот вечер она ночевала у своей подруги — Даши. Даша была из тех женщин, которые всё видят заранее. — Я же тебе говорила, — сказала она, наливая чай. — У твоего Феди — вечный комплекс сына. Он не может сказать «нет» матери. Для него это как грех.
Мила смотрела в кружку. — Но это же мой дом, Даш. Мои деньги. Я работала, пахала. Я хотела, чтобы у нас было место, где тихо. — А у неё — где власть. — Даша пожала плечами. — У вас с ней одна цель, только методы разные.
На следующий день Мила пошла к нотариусу. Молодой парень в очках, сосредоточенный, листал базу. — Угу… Так… Да, дом зарегистрирован на ваше имя. — Отлично. — Но… — он поднял глаза. — Две недели назад в базе появился запрос на изменение владельца. — Что?!
— Да. Документы поданы от имени вашего супруга. На основании дарственной. — Дарственной?! — Угу. Подпись… ваша.
Мила села. Пальцы онемели. — Это невозможно. Я ничего не подписывала.
Парень почесал затылок. — Возможно, кто-то подделал. Вам нужно подать заявление об аннулировании.
По дороге домой она вдруг вспомнила: неделю назад Фёдор попросил её подписать “какие-то бумаги по кредиту”. Сказал — ничего серьёзного, просто обновление договора. Она даже не читала. Подписала. Смеясь. Доверяя.
Теперь ей хотелось вырвать себе руку, которой она это сделала.
Дома стояла тишина. Фёдор сидел за столом. — Нам надо поговорить, — сказала Мила, входя. Он поднял глаза. — Я всё знаю, — сказал тихо. — Мама рассказала. — Что рассказала? Что я для неё чужая? — Что ты устроила скандал, напугала её. Она едва не упала в обморок. — А документы? — Какие документы?
Она подошла к нему вплотную. — Дарственная. На дом. Мама тебе её подсунула, а ты подписал. Фёдор опустил глаза. — Это всё для простоты. Так легче оформить землю. — Ты… — Мила не смогла договорить. — Ты даже не понимаешь, что сделал.
Он поднялся. — Я понимаю, что устал от твоей подозрительности.
Ночью Мила собрала вещи. Не плакала. Не ругалась. Просто ушла.
Выйдя на улицу, она впервые за долгое время почувствовала странное — не страх, а пустоту. Как будто весь воздух вокруг выдуло.
Она села в такси и поехала в старый район, где когда-то жила её бабушка. Там, на чердаке, лежал старый альбом — с вырезками, письмами, документами. Мила помнила: бабушка всегда говорила, что на каждого человека в этой жизни найдётся противовес. «Главное — вовремя его найти.»
На чердаке пахло пылью и ладаном. Мила перебирала старые конверты, пока не наткнулась на одну выцветшую фотографию: Молодая женщина — удивительно похожая на Тамару Ивановну — стоит рядом с каким-то мужчиной. Сзади подпись: “Тамара и Георгий. 1976 год. Дача под Воскресенском.”
Мила замерла. Она знала это место. Тот же участок, тот же дом — только в молодости.
Значит, этот дом уже был у Тамары когда-то. И она просто… вернулась.
— Поняла, — сказала Мила сама себе. — Это не про дом. Это про прошлое.
Она достала телефон и набрала номер того самого мужчины — рабочего с веранды, которого встретила днём. — Здравствуйте. Это Мила. — Здравствуйте. — Вы давно знаете Тамару Ивановну? — Давно, — ответил он. — Я раньше работал у её мужа. У Георгия. — У кого? — У Георгия Николаевича. Он этот дом строил. Своими руками. Только потом… сгорело всё.
— Что — сгорело? — Дом. Тогда ещё мальчонка ваш Федя был маленький. Потом тот Георгий исчез. А она сказала — уехал.
Мила замолчала. Внутри у неё будто открылось окно, из которого тянуло холодом.
— Спасибо, — сказала она тихо. — А вы, барышня, не бойтесь. У таких, как она, всегда есть слабое место. Только его надо найти.
Мила сидела на полу чердака, прижимая к груди фотографию. Теперь всё стало ясно: Тамара не забирала дом. Она возвращала. Своё. То, что когда-то потеряла — может быть, вместе с мужчиной, вместе с собой.
