Последние цифры на мониторе сложились в красивую, круглую сумму. Я откинулась на спинку офисного кресла, закрыла глаза и выдохнула. Полгода авралов, сверхурочных и бесконечных правок. Всё это теперь материализовалось в виде премии. Не просто очередной доплаты к зарплате, а серьезных, настоящих денег. Таких, которые меняют жизнь.
Пальцы сами потянулись к телефону. Мне безумно хотелось кому-нибудь рассказать, поделиться этим щемящим чувством победы. Но кого позвать? Подруг, которые давно погрузились в свои семьи и карьеры? Нет. Был только один человек, который должен был разделить эту радость в первую очередь.
— Алло, Лёш? — прошептала я, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения.
— Кать, привет. Что-то случилось? — его голос звучал рассеянно, на фоне скрипела дверь холодильника.
— Случилось! Ты только не падай. Проект закрыли, и бонус… Лёш, он просто сумасшедший. Мы сможем наконец-то начать откладывать на свое жилье! По-настоящему. Я уже смотрела варианты, есть же ипотечные программы…
Я выпалила всё одним духом, рисуя в голове картины светлых квартир с большими окнами, их интерьеры я пересматривала в инстаграме почти каждый день. Это была моя тихая, навязчивая мечта — свой угол. Не комната в съемной однушке, не вечные разговоры с хозяйкой о счетах за коммуналку. Свой дом.
В трубке повисло неловкое молчание.
— Лёш? Ты меня слышишь?
— Слышу, — он прожевал что-то. — Это здорово, конечно. Поздравляю.
Его тон был спокойным, почти равнодушным. Энтузиазм как ножом срезало.
— Ты вообще понимаешь, о каких суммах речь? — не унималась я, пытаясь до него достучаться. — Мы так близки к цели! Еще несколько месяцев такой экономии, и мы сможем наскрести на первоначальный взнос. Хоть на самую маленькую студию.
— Да, я понимаю, — он вздохнул. — Просто… мама сегодня звонила. У них опять с холодильником беда. Просила немного в долг. Говорит, без него совсем никак.
Мое настроение рухнуло ниже плинтуса. Снова. Всегда так. Любая наша радость, любая, даже самая маленькая финансовая победа тут же навлекала на нас «беды» свекрови. То крыша течет, то стиральная машина, то срочно нужно лекарство, которое, конечно, стоит бешеных денег. А ее взрослая дочь Ирина вечно сидит без работы, а сын Сергей постоянно ищет себя в каком-то новом «сверхприбыльном» бизнесе, который требует стартового капитала.
— Алексей, нет, — сказала я уже тверже. — Ни копейки. Ни на чей холодильник. Эти деньги пойдут на наше будущее. Ты понял? На наше.
— Ну, Кать… — он заныл, и я представила его виноватое лицо. — Она же замучает тогда. Будет звонить каждый день, упрекать, что мы ее в беде бросаем. Ты же ее знаешь.
Я знала. О, да, я знала Светлану Петровну слишком хорошо. Женщину, которая искренне считала, что жизнь ее сына и его жены должна крутиться вокруг благополучия ее самой и ее любимых детей — Ирочки и Сереженьки. А мы с Лёшей были всего лишь приложением, источником ресурсов.
— Я сказала — нет, — повторила я, чувствуя, как сжимаются кулаки. — И ты ей ничего не говори. Ни слова о премии. Скажешь — получили премию, но она маленькая и вся уйдет на долги. Понял?
— Ладно, ладно, — сдался он. — Не скажу. Как хочешь.
Мы повесили. Я еще минут пять сидела, уставившись в экран, где сияла та самая цифра. Но теперь она не радовала. Она пугала. Она была мишенью. Я чувствовала это нутром. Кто-то проговорится. Слово сорвется с языка у Алексея, или я сама не выдержу и похвастаюсь в кругу семьи. А Светлана Петровна чувствовала деньги на расстоянии, как акула кровь в воде.
Я перевела почти всю сумму на свой старый счет, который был у меня еще до замужества. Маленькая, но моя крепость. Муж знал о нем, но никогда не интересовался подробностями. Для него финансы были скучной и сложной темой, которую он с радостью перекладывал на меня.
Вечером дома пахло жареной картошкой. Алексей смотрел телевизор, делая вид, что увлечен футболом. Я молча поставила на стол сковородку.
— Мама звонила, — бросил он, не отрываясь от экрана.
У меня похолодело внутри.
— Спрашивала, как у нас дела. Говорила, что Ира опять поссорилась с начальством и уволилась. Сереге тоже не везет, кризис.
Я молча кивнула, накладывая ему еду. Он ждал, что я спрошу, что было дальше. Но я не спрашивала. Правила игры изменились.
Тишина за столом была звенящей. Премия висела между нами тяжелым, невысказанным грузом. Мои мечты о квартире наткнулись на суровую реальность в лице его семьи. И я поняла, что это не просто деньги. Это будет война. И я должна быть к ней готова.
Прошло три дня. Три относительно спокойных дня, за которые я почти поверила, что пронесет. Алексей вел себя тихо, старался лишний раз не лезть с разговорами и уж тем более не вспоминал о звонке матери. Я уже начала позволять себе мечтать снова, листать сайты с недвижимостью, прикидывая, сколько еще нужно откладывать каждый месяц.
Это была суббота. Мы с Алексеем завтракали, пили кофе в тишине, и это молчание было почти комфортным. Как вдруг раздался резкий, пронзительный звонок в дверь. Не тот сдержанный «тук-тук», которым стучатся соседи или курьер, а настойчивый, требовательный гудок, который говорил только об одном: это свои. И они не ждут, пока им откроют.
Алексей встрепенулся и бросился к двери, будто ждал этого. У меня в груди всё сжалось в ледяной ком.
Я не видела, кто там, но услышала голос. Высокий, визгливый, пронзающий стены.
— Что, разбудила, золотце мое? Проспали, наверное, весь день!
Это был голос Светланы Петровны. Сердце упало куда-то в пятки.
Она вкатила в прихожую, как ураган, вся в бежевом пальто и с огромной сумкой. За ней, словно тень, прокралась Ирина, моя свояченица. Она лениво оглядела прихожую, ее взгляд скользнул по мне без всякого интереса.
— Мам, что ты… мы не ждали, — пробормотал Алексей, пытаясь помочь ей снять пальто.
— А я что, теперь должна записываться? К сыну в гости пришла! — она отстранила его и прошла прямиком на кухню, окидывая меня взглядом с ног до головы. — Катя, а ты чего это такая помятая? Небось, тоже только встала. Хозяйка, я погляжу.
Я молча собрала со стола свою чашку. Руки дрожали. Я знала, к чему идет дело.
— Садитесь, чай будет? — силком выдавила я из себя.
— Чай? — Светлана Петровна фыркнула, усаживаясь на стул, который занял собой полкухни. — О чем с тобой чай пить, Катя? О погоде? У меня дела серьезные. Срочные.
Она выдержала паузу, драматически глядя то на меня, то на Алексея, который замер у плиты, словно школьник, пойманный за курением.
— У нас, можно сказать, чрезвычайное положение. Катастрофа. Ира, расскажи невестке.
Ирина вздохнула, делая вид, что ей смертельно неловко.
— Да ну, мам, не надо…
— Расскажи! — рявкнула свекровь. — Пусть знают, в какой их родня живет бедности!
— Да там ничего такого… — Ирина повела плечом. — Ну, не сошлась характерами с руководством. Уволилась. И теперь надо за квартиру платить, а копейки за последние месяцы задерживали. Накопилась прилично сумма. Угрожают уже, штрафы насчитывают.
— А у Сережи, — перехватила инициативу Светлана Петровна, — тот самый бизнес-проект, перспективный такой. Помнишь, он тебе рассказывал, Лёш? Про грузоперевозки. Так вот, ему не хватает совсем немного на первый взнос за машину. А там — клиенты, доход, он нам всем потом поможет! Но сейчас надо вложиться. Срочно.
Она снова уставилась на меня. Молча. Ее взгляд буравил меня, выискивая слабость.
— Мне жаль, что у них такие трудности, — сказала я тихо, упираясь руками в столешницу, чтобы они не тряслись. — Но мы с Алексеем сами не в самом лучшем положении. Съемное жилье, свои долги…
— Какие долги?! — взвизгнула Светлана Петровна, ударив ладонью по столу. Чашки звякнули. — Ты что мне тут везешь? Я знаю всё! Всё! Мой сын мне всё рассказал!
Я медленно перевела взгляд на Алексея. Он покраснел и уткнулся в пол. Предатель. Трусливый, жалкий предатель. Он не выдержал и трех дней.
— О чем он тебе рассказал? — спросила я ледяным тоном.
— О том, что ты жируешь тут! — закричала она. — Деньги большие получила, а поделиться с семьей не хочешь! Мой сын тебя содержит, кормит, а ты свои денежки в кулачке сжимаешь! Ты нам должна за то, что мы тебя, чужую, в семью приняли! А ты ведешь себя как последняя жадина!
Она встала, нависая надо мной. Ее лицо исказилось злобой.
